Я не сулю тебе рая

Я не догадался спросить, как ее зовут. И где искать ее, девчонку с роскошными косами.

6

В нос бьет резкий запах нашатырного спирта. «К счастью, человеческое обоняние никудышное, многого оно не улавливает, — философствую я, важно шагая вдоль длинного забора. — Между тем самая обыкновенная дворняжка, как об этом говорят ученые, разбирает до полутора тысяч запахов».

В кармане брюк бумажка: «В распоряжение начальника цеха». Хромая женщина из отдела кадров не скрыла своего расположения ко мне: «Старайтесь устроиться помощником оператора. Через полгода обеспечено продвижение. Сначала оператор, а потом что-нибудь и повыше. Работа чистая и денежная…»

Я не знаю, о чем Амантаев говорил с начальником отдела кадров, художественно ли меня описывал или кое-что пригладил для пользы дела, но в отделе, куда я пришел попозже, со мной обошлись по-божески. Первый день ушел на оформление, на всякие анкеты и фотографирование, зато в результате из меня получился полноправный карбамидчик.

«Нашатырный воняет потому, что дождь моросит», — догадываюсь я.

Майское небо осыпает меня легкой водяной пылью, точно парикмахер одеколоном. Под этим туманным дождичком нельзя промокнуть и прятаться не надо — благодать!

Волшебное утро настраивает на лирический лад… Где-то я читал, что даже артисты в хорошую погоду играют лучше, чем в плохую. И это, конечно, верно.

Вот и цель моего похода…

То ли я подгадал к часу «пик», то ли здесь всегда такое столпотворение, не знаю. Но я не рискнул с ходу перейти на ту сторону, к проходной, пока не поредеет машинный поток. Колонна проносится за колонной… Вижу, что не переждешь. Решил перебежать через дорогу — была не была!

И чуть не угодил под самосвал. Он неожиданно вылетел из-за поворота, я еле успел отпрыгнуть назад, но не рассчитал, и тут, у обочины дороги, меня чуть не сбил встречный автобус. Если бы в этот миг не появился ангел-хранитель и не оттащил меня за шиворот, от меня осталось бы одно воспоминание. Это факт.

— Тебе что, жить надоело?

Оглядываюсь на спасителя и вижу — стоит какой-то кавказский тип, улыбается. Одним словом, невысокий худощавый паренек. И возле него глазастая красавица, рослая и дородная. Стоит как памятник, даже пальчиком не шевельнет. До чего важные бывают женщины!

— Слушай, тебе говорят! — шумит чернобровый паренек и хохочет во все горло. Неужели не понимает, что мне сейчас не до смеха? А он никак уняться не может.

— Спасибо, — выдавливаю я, догадываясь, что он-то и есть мой ангел-хранитель.

— Не меня благодари, а мою жену, Лирочку. Это она тебя вытянула на тротуар. Чужой заслуги мне не приписывай.

— И ей спасибо, — говорю, немного приободрившись.

Таким образом я засвидетельствовал свое почтение как полагается, а она даже глазом не моргнула. Стоит себе и молча изучает меня, точно раскаивается: «И зачем только я вытащила тебя, такого лопуха?»

Не люблю, когда сквозь меня смотрят. Просто не привык.

«Глаза — будь здоров! — тут же восхитился я. — Светло-зеленые, точно хвойная вода! У кошек такие бывают. У диких!»

Они, видно, муж и жена, дождавшись просвета в машинном потоке, перешли дорогу, и я решил последовать их примеру.

Дотошный вахтер долго вертел в руках мой новенький пропуск.

— Пройдешь вон до той высокой трубы, никуда не сворачивай, — охотно пояснил он. — И как только дойдешь до нее, слева увидишь заброшенное здание, вроде элеватора. Старое воронье гнездо!.. Это и будет цех карбамида…

— Карамба! — воскликнул мой кавказец, даже не дослушав вахтера. — Ты что же сразу не сказал, что карбамидчик? Пойдем, братец, нам по пути!

— Ты что, кубинец? — усмехнулся я, услышав латиноамериканское «карамба».

— Нет, испанец.

— Настоящий?

— Разумеется.

— Значит, Барселона, Толедо и Сьерра-Невада?

— Мать — Испания, отец — генерал Лукач, Бильбао — моя спальня, а Бискайский залив — ванная комната.

— Значит, из тех, кого в тридцать шестом вывезли под бомбами?

— Мне тогда было пять лет. Не полных, четыре года с какими-то месяцами.

Он говорил со мной, как человек с человеком, его жена вышагивала молча. «Ну и молчи! — начал я на нее сердиться. — Тоже мне царица белебеевская!»

— У нас, испанцев, с самого начала был уговор: всем встречаться в мае. На Красной площади. Ежегодно, и что бы ни случилось. Сначала это было нетрудно — жили в двух-трех интернатах. Потом стали учиться — кто где, но все в Москве. Теперь собираться труднее. Доминчес, например, живет в Башкирии, Эмилио — в совхозе под Ашхабадом, Августино — в Сибири, Кончита — в Ростове. Вот и попробуй вырваться!

— Значит, тебя зовут Доминчес?

— Меня — Доминчес Алонсо. А супругу — Лира Адольфовна.

— Ты уже нас познакомил, — напомнил я.

— Возвращаюсь из отпуска — новость! — между тем продолжает Доминчес — Жена больше не хочет сидеть дома. Видишь ли, ей надоело: «Что хочешь делай, но устраивай!» И она права: когда она бездельничает, к ней мужчины липнут. Женщина видная, вот ей и не дают проходу. Никому в голову не приходит, что она мужняя жена. Ха-ха-ха!

7

Он смеялся, ему весело, а мне — нет. Вскоре он перестал хохотать, понял, что меня мало интересует его супруга.