Я не свидетель

С коричневого поблекшего снимка смотрел молодой человек с аккуратно подстриженными усиками и идеально ровным пробором в гладко зачесанных волосах. Внизу на паспарту золотом оттиснуто: "Фотографiя С.Иегупова. Старорецкъ. Рядом с городской управой. Большая Успенская, д.Новогрудцевыхъ. Негативы сохраняются. Увеличенiе портретовъ до желаемого размера".

- Ваш отец был владельцем фотосалона? - спросил Левин.

- Да. Он умер в восемнадцатом году от тифа. Мне было четыре месяца. Тетка воспитала. А это его кто-то сфотографировал.

Какое-то время оба молчали. Иегупов убирал со стола.

- У вас капремонт был? - спросил Левин, обводя взглядом потолок и стены.

- Да.

- Долго?

- Год. В июле переселился сюда.

- А где жили во время ремонта?

- Переселенческий фонд. Конура на улице Боженко, тринадцать. Мне пора, - Иегупов посмотрел на ходики.

- Да-да, - как бы очнулся Левин. - Извините, задержал вас.

Проковыляв к двери, Иегупов встал у порога, как бы приглашая Левина к выходу.

По дороге к бюро Левин пытался прояснить свои впечатления о Иегупове. Нелюбезность и желание поскорее спровадить Левина не очень смущали: мало ли таких грубоватых неприятных людей! Да и не каждый получает удовольствие от внезапного вторжения в свое жилище посторонних, лезущих с расспросами. Непонятно другое: почему Иегупов не проявил интереса к письму, не потребовал вернуть; не спросил Левина, когда и где узнать, как идут поиски Тюнена, а ведь их связывали непростые отношения, о чем свидетельствует доверительность письма Тюнена. Только и сказал: "Я не свидетель". Конечно, есть люди и их немало, которые не желают, чтоб их втягивали в какие-то выяснения, не любят попадать в свидетели. Это существует в каждом обществе и вполне объяснимо. Обычно у подобных людей изломанная неудавшаяся жизнь, что-то в ней однажды и навсегда испугало их, замкнуло. Что ж в итоге? Существенного вроде ничего, кроме ощущения, что Иегупов если и не лгал, то что-то утаивал? Но что?..

Домой Левин вернулся раньше жены. Тоскливо бродил по квартире, заглянув в холодильник, в кастрюли на плите. Хотелось есть, но решил дождаться жену. У детей был отпуск, и они на три недели уехали с внуком в какой-то пансионат на Рубцовские озера. В доме стало тихо, пусто и тоскливо. Он волновался, как там внук: не простудится ли, купаясь, не перегреется ли на солнце, не будет ли есть немытые ягоды, бродя по лесу, не искусали ли его ночью комары? Все эти волнения, конечно, смешны. Мальчик поехал с родителями. Но для Левина они тоже были детьми несерьезными, безответственными, легкомысленными, эгоистичными в ущерб ребенку.

Левин зажег газ под кастрюлями. Вот-вот должна была прийти жена. Он подошел к окну и увидел, как она поднимается по лестнице, ведущей с улицы во двор. В подъезд вошла уже не видимая им сверху, щелкнул, загудел лифт. Левин вышел в коридор, предупредительно открыл дверь.

- Ты обедал? - спросила она.

- Нет, жду тебя.

Они прошли на кухню.

- Дети не звонили? - спросил он.

- Нет. А тебе звонил какой-то Гукасян. Просил связаться.

- Когда? - встрепенулся Левин.

- Перед моим уходом на работу, сразу после того, как ты ушел.

- Готовь, есть хочется, а я позвоню пока, - он заторопился к телефону...

- Гукасян слушает, - отозвался где-то далеко голос, прорвавшийся через коммутатор.

- Здравствуй, Гарник. Это Левин.

- Ты, конечно, поносил меня и в гроб, и в доску, и в мать? Думал, что я забыл о твоей просьбе? Уезжал я, Ефим, в срочную и длительную командировку. Как живешь, что нового?

- Жив. Вот это и есть главная новость.

- У меня для тебя сюрприз, если в нем еще есть нужда.

- Есть.

- Тогда пиши.

- Подожди, возьму бумагу и ручку.

- Готов?

- Да.

- Пиши. Цурканов Тимур Георгиевич. Он работал военфельдшером в те годы в Старорецком лагере. Сейчас подполковник медслужбы в запасе. Увольнялся из нашей санчасти. Мне его наши финансисты разыскали. Правда, полгода назад, после смерти жены он переехал во Львов к дочери. Запиши его львовский адрес и телефон, - Гукасян продиктовал. - Ну, а как твое дело? Движется?

- С Божьей помощью. Сейчас с твоей может чуток продвинусь.

- У меня как-будто все.

- Тогда спасибо.

- Рад был помочь. Будь здоров...

Обедали молча. Левин думал о своем, быстро хлебая перловый суп.

- Что-нибудь случилось? - не выдержав, спросила жена.

- Нет, ничего.

- Почему же ты все время молчишь?

- А что говорить?

- Можно подумать, что в нашей семье уже нет тем для разговоров.

- Я спешу.

- Ты всю жизнь спешил. Я хочу в воскресенье поехать к детям.

- Поедем.

- Сколько туда километров?

- Километров семьдесят.

- Автобусом или электричкой?

- Посмотрим. Выберем, что удобней, - он доедал второе.

- Компот, Фима.

- Не хочу, - он посмотрел на часы. В ванной прополоскал рот, причесался. - Так я пошел, - крикнул уже из коридора. - Возьми дверь на цепочку.

Посещение ломбарда ничего не дало: на забеленном мелом витринном стекле кто-то изнутри вывел пальцем "ремонт", а на дверях висел замок. Ругнувшись про себя, Михальченко вернулся в бюро, через управление торговли выяснил, что в связи с ремонтом работники ломбарда отправлены в отпуск, ремонт продлится еще дней десять.