Я не так далеко

– Мешает, – поясняет Шрам, не обращая внимание на попытки воспротивиться. Взгляд жадный и обещающий гуляет по сокрытому одеждой. Мужские руки обхватывают девушку, ныряя под толстовку.

– Мы так не договаривались! – сопротивляется она, пытаясь выскользнуть с его объятий и встать, но ее держат крепко.

– Сиди смирно! Таро наблюдает из-за левой кулисы, – говорит Шрам, поглаживая.

– Это уже слишком! Ты бессовестно пользуешься моментом! Прекрати! – возражает девушка, впиваясь Шраму в плечи ледяными от волнения пальчиками.

Он останавливается, утыкаясь носом, проводит им по ее коже от виска до ключицы, вызывая озноб. Легкий запах отливает мускатным зноем, смешанным с утренней прохладой цветущей апельсиновой рощи на разгоряченном непознанном теле.

От обнюхивания жаркие волны накрывают девушку с головой, закрывают глаза, расслабляют губы. Становится тесно дышать и …срабатывает предохранитель памяти, ворочает острую занозу в самой сердцевине.

«Старые потери непременно воскреснут в новой» – понимает она. Станет еще больней. Нет! Нет! Север успел поселиться в крови. Он напоминает об условности их сближения, отрезвляет. Изо всех сил должно сопротивляться! И себе. И ему.

– Не надо! – с трудом отклоняется она, когда Шрам вновь находит себе занятие на ее шее, подбираясь к особо чувствительному местечку.

«Что со мной? Почему вопреки всему меня опять влечет к этому самоуверенному наглецу?» – беспомощно недоумевает девушка сквозь перехлестывающие неотвязные позывы поддаться мужскому домогательству.

Непокорный бархатный изгиб, близкое поверхностное дыхание, дразнящий запах не дают Шраму отвлечься и вырвать из себя вонзенные ноготки. В ответ он кусает ее там, где только что ласкал губами.

От происходящего она вскрикивает и нервно прижимается вплотную, в непроизвольном порыве обхватив ему голову обеими руками. Пальцы сами скользят по волосам. Распущенные, они доходят Шраму до лопаток. Невероятно мягкие, в отличие от характера мужчины, волосы занимают ее, пока собственное тело находится в плену.

Ошеломленный ее лаской, владелец ночного клуба замирает, отслеживая каждое касание к себе, каждое поглаживание с болезненным удовольствием. Затем его губы отправляются на поиски, тихо и нежно находят ее рот, заставляют раскрыться. Не в силах отказаться от переживаемого добровольно, едва откликаясь взаимностью, девушка позволяет ему продолжать. И Шрам делает это очень медленно.

Звуки рока уминаются восставшей древней силой, однако собственный бессовестный стон возвращает девушку в реальность. Стряхивая истому, она выкарабкивается из удовольствия. Возвращаясь к условностям действительности, начинает вырываться. Известно, куда может завести потворство своему и чужому влечению.

Ощущая внутри странную дрожь, Шрам позволяет девушке отодвинуться, но не встать с колен. Застывший, напряженно-бледный неулыбчивый с пристальным горящим взором, он страшит ее куда сильней обычного.

– Я не хотела, – бросает она, стыдливо отворачиваясь.

Ее нежная бархатная кожа, тонкий стан, пьянящий запах, робкая сладость губ – совсем недавно все это принадлежало лишь ему. Шрам чувствовал, был уверен. Непонятно, что именно произошло, но на миг девушка отдалась ему.

– Когда не хотят – в ответ не целуют! – замечает он, затаенно взирая. Пустота его души успевает вобрать прелесть их непредсказуемого соединения. Вытолкнутый из глубины тонкого переживания Шрам почти осязаемо видит, насколько быстро сокровенное затягивается, пропадает, загрязняется грохотом музыкальных инструментов, резкими голосами, шумами, разноплановым вторжением окружающей действительности в его внутренний мир.

– Наше… притворство слишком далеко заходит! Хватит! – девушка пытается избавиться от плена горячих рук.

Принимая знакомый самоуверенный вид, владелец ночного клуба косо усмехается.

– Притворство, говоришь? Ага! А это что, тоже игра? – одна из его рук ложиться на ее небольшую вздымающуюся грудь, где усиленно бьется сердце. Девушка дергается, но Шрам не позволяет встать.

– Не зли меня! Ты сама согласилась на эту роль, – резонно напоминает он.

– Не на такую же откровенную! – жалобно возмущается девушка. Упираясь, краснеет, не зная куда деваться. – Убери руку!

Шрам молчит. Бесноватые огоньки так и пляшут в темноте взгляда. Не оставляя попыток освободиться, девушка показывает свою неуступчивую натуру.

– Мне нужно выйти. Пусти!

Шрам не реагирует, наслаждаясь сопротивлением бьющейся добычи. Девушка перестает вырываться, стихает.

– Прошу тебя! – через силу выговаривает она, смотря на свои ноги. Нечто смутно различимое, запрятанное в женской природе, приятно тревожит.

Оценив ее реакцию, Шрам заставляет посмотреть себе в глаза, без труда читая смесь стыда, растерянности и возбуждения.

– Помни, ради чего ты здесь, – предупреждает он.

Задыхаясь, девушка вскакивает с его коленей и поспешно удаляется. Надо собрать остатки воли и здравого смысла.

Холодный воздух коридоров, холодная вода в умывальнике, холодный блеск поверхности зеркал забирают излишний пыл, унимают дрожь, смиряют разыгравшееся воображение.