Я не толстая

Магда не договорила и всхлипнула. Я обняла ее за плечи и быстро повернула лицом к себе – не только для того, чтобы успокоить, но и для того, чтобы заглушить звуки ее всхлипываний. Студенты уже поглядывали на нас с любопытством. Они в любом случае скоро все узнают. Только им, наверное, будет не так трудно в это поверить, как мне.

Вообще-то, и мне бы не стоило так сильно удивляться. Лифт-серфинг – распространенная проблема общежитий, причем не только в Нью-Йорк-колледже, ной во многих университетах и колледжах по всей стране. Подростки не находят ничего лучше, чем накуриться и на спор прыгнуть на крышу кабины лифта, когда он поднимается или опускается по темной глубокой шахте.

Наверное, рано или поздно это должно было случиться.

Но есть одно «но».

Магда говорит, что погибла девушка.

А это очень странно, я никогда не слышала, чтобы лифт-серфингом занимались девушки. Во всяком случае, в Фишер-холле такого не бывало.

Магда подняла голову с моего плеча:

– Ого!

Я оглянулась посмотреть, о чем это она, и у меня захватило дух. По тротуару в нашу сторону шла миссис Эллингтон, жена Филиппа Эллингтона, шестнадцатого президента университета. Он принял присягу прошлой весной.

Я много чего знаю о миссис Эллингтон, потому что в папках, оставшихся от Джастин, обнаружила вырезку из газеты «Нью-Йорк таймс». Там вовсю расхваливали решение вновь назначенного президента Нью-Йорк-колледжа, решившего жить в резиденции, а не в одном их шикарных домов, принадлежащих университету.

«Филипп Эллингтон, – говорилось в статье, – академик, который не желает терять контакт со студенчеством. Возвращаясь домой с работы, он поднимается на том же лифте, что и студенты, по соседству с которыми живет…»

О чем в «Таймсе» забыли упомянуть, так это о том, что президент и его семья живут в пентхаусе Фишер-холла, который занимает весь двадцатый этаж. Они постоянно жаловались, что лифт по пути вверх останавливается на каждом этаже, чтобы подобрать студентов, поэтому Джастин, в конце концов, пришлось выдать им специальные ключи от лифта, которые позволяют проезжать без остановок.

Жене президента Эллингтона, Элеонор, кажется, кроме жалоб на студентов, заняться больше и нечем. Всякий раз, когда я ее встречаю, она либо собирается в «Сакс» на Пятой авеню, либо возвращается оттуда. Она предается шоппингу с такой одержимостью, с какой бегун-олимпиец тренируется на беговой дорожке.

Кроме шоппинга, у нее есть еще одно большое увлечение – водка. Когда она и мистер Эллингтон возвращаются с очередного позднего обеда с членами попечительского совета, миссис Эллингтон неизменно поднимает в вестибюле шум по поводу своих какаду. Во всяком случае, так мне сказал Пит, мой любимый охранник.

– Знаешь, толстяк, – сказала она ему как-то раз, – мои птички тебя просто терпеть не могут.

С ее стороны это довольно жестоко. И к тому же не совсем правдиво, потому что Пит совсем не толстый. Он просто, как бы это сказать, средний.

В вестибюле пьяные вопли миссис Эллингтон забавляют дежурных студентов, тех самых студентов, за которыми мне положено надзирать. Иногда, если доктора Эллингтона нет дома, миссис Эллингтон, случается, звонит поздно вечером на ресепшен и жалуется на всякие ужасы. Например, на то, что кто-то съел все ее фаршированные артишоки, или что у нее на террасе бродят койоты, или что по спинке ее кровати барабанят маленькие невидимые гномы.

По словам Пита, студенты в первое время терялись, услышав такие жалобы, и звонили помощникам директора резиденции и классным наставникам, считая, что они за на бесплатное жилье и кормежку должны быть им чем-то вроде мамаш. Помощники, в свою очередь, извещали директора общежития, который поднимался на лифте на двадцатый этаж, чтобы разобраться, в чем дело.

Но когда миссис Эллингтон с красными глазами, одетая в велюровый халат – я так и знала, она носит велюр: он почти так же хорош, как бархат-стрейч, – открывала дверь, она обычно говорила:

– Понятия не имею, о чем речь.

В это время у нее за спиной (по словам многочисленных ассистентов, пересказывавших мне эту историю) свистели, как сумасшедшие, попугаи.

Жуткое дело.

Но, похоже, миссис Эллингтон это не кажется таким диким, как всем нам – наверное, потому, что на следующий день она ничего не помнит и, как обычно, отправляется в «Сакс» с таким видом, будто она королева. Королева Фишер-холла.

Вот и сейчас изображает из себя королеву. Миссис Эллингтон, нагруженная пакетами с покупками, смерила уничижительным взглядом полицейского, который загораживал входную дверь в Фишер-холл, и сказала:

– Извините, но я здесь живу.

– Прошу прощения, леди, но вход разрешен только аварийным службам. Жильцов мы пока не пускаем.

– Я не жилец. Я… я…

Похоже, она затруднялась сказать, кто она такая, но полицейскому было все равно.

– Прошу прощения, леди, – повторил он, – но вам туда нельзя. Почему бы вам не погулять по ярмарке? Или посидите в парке на скамеечке, отдохните, пока нам не дадут команду впускать всех обратно.