— Он ушел, Марго, он снова ушел. Девушек все также будут поставлять сюда как рабынь. Я так хотел помочь… Я был взвинчен настолько, что не захотел тебя даже выслушать… Господи, девочка, какая же я мразь!
Он закрыл руками лицо и больше не сдерживал рыданий. Он трясся и содрогался, оплакивая всю горечь сложившейся ситуации. Не смея даже поднять на меня взгляд. Когда слезы кончились, он продолжил.
— Маленькая моя… девочка… я так люблю тебя… я готов себя разорвать в клочья за твои ободранные ноги, за каждую рану… я сломал тебя…
Я реву и не могу сказать ни слова, в горле горький ком. Обида на все случившееся тесно переплетается с чувством острой жалости к этому мужчине. Он попал в ситуацию, из которой не знали выхода ни он ни я. Это убивало.
Одна часть меня хотела обнять его, прижаться крепко и стереть слезы с его лица. Другая часть хотела рвать его на части, кидаться с кулаками на грудь, бить со всей силы…
— Девочка, умоляю тебя. Просто дай мне один шанс. Один единственный. Я не подведу тебя никогда. Я буду самым лучшим для тебя. Мы сможем все забыть… Мы переедем отсюда нахрен, чтобы ничто не напоминало нам об этом. Мы еще можем быть счастливы…
Он добивает окончательно:
— Я так люблю тебя малыш. Я заслужу твое прощение, я на части рассыплюсь, но верну все назад. Дай мне шанс?
Я глотаю поступившую боль горстями. Не запивая. Смотрю в его красные умоляющие глаза и сама не понимаю почему говорю вслух не своим голосом:
— Я не смогу такое простить, Паша…