Я не ушел

Главный врач 31-й больницы Георгий Голухов сразу же вызвал группу нейрохирургов. В ту ночь по Москве дежурила бригада Боткинской больницы, которая приехала немедленно. Хирург Василий Калюжный и его коллеги из 31-й больницы, Евгений Федоров и Станислав Будзинский, – низкий им поклон – не побоялись взять на себя ответственность.

Вспомните, что было с Андреем Мироновым, ведь тогда никто из медиков не осмелился принять меры… А Коле вот спасли жизнь. Притом что травма у него была тяжелейшая – череп расколот, как разбитое яйцо, вся голова в трещинах да еще переломы носа, челюсти, пробоина с правой стороны в височной части… Но они начали операцию, потому что очень хотели спасти, хотя понимали, что ситуация практически безнадежная.

Авария произошла без десяти два ночи, а операцию начали в 4 часа утра. «Идите домой, вам сейчас здесь делать нечего», – сказали мне… И я вместе с племянницей Надей и ее отцом Андреем, который отказался оставаться в больнице, несмотря на то, что у него было тяжелое сотрясение мозга и множество ушибов, отправляюсь домой. Мне же надо было заниматься мамиными похоронами. Прихожу в дом, откуда только что увезли маму… Через каждые полчаса с дачи мне звонит наша невестка Ирочка. Как врач-ординатор той самой 31-й больницы, она хорошо знает ее главного хирурга. Заикаясь от волнения, Ира сообщает мне последние новости. Помню, все время пытаюсь ее хоть как-то подбодрить: «Ирочка, ты не должна нервничать, ты же в положении, на седьмом месяце! Успокойся. Звони врачам и перезванивай мне – рассказывай, что там происходит…»

В 8.15 она мне звонит и, уже не заикаясь, говорит: «Операция закончилась. Врачи сказали, что предстоит долгий путь выхаживания». И вот Ирочка со своим животом едет с дачи в больницу к Коле, а я с сестрой и племянницей отправляюсь в морг. Андрея мы оставили дома…

В 11 часов мне опять звонит Ира: «Николая Петровича перевозят в Склиф». «Кто позволил?! – кричу я. – Кто это сделал?! Его нельзя перевозить!» Она объясняет: «Сюда приехал профессор Крылов – руководитель отделения нейрохирургии Института имени Склифосовского, главный нейрохирург города Москвы, он берет ответственность на себя. Дело в том, что в 31-й больнице нет специализированной нейрохирургической реанимации…» В общем, Владимир Викторович Крылов и заведующий нейрореанимационным отделением Сергей Васильевич Царенко приняли такое решение. Конечно, они страшно рисковали… В 11.00 Колю перевозят, а в 18.00 того же дня начинают делать новую операцию, о чем мне опять же по телефону сообщает Ира. «Как операцию?! Еще одну?!» – в полном ужасе ору я. «Да, оперировать необходимо, у него повторная гематома». Я вообще перестаю что-либо понимать.

Эта операция заканчивается где-то в 20.15. В это время я уже возвращаюсь домой – весь день ушел на организацию маминых похорон. Дома меня ждут Инна Чурикова, Боря Чунаев, другие наши с Колей друзья. Я – не в себе. Помню, все повторяю: «Не могу я сейчас к нему ехать…» Они меня поддерживают, успокаивают: «И не надо, тебя все равно не пустят…»

Первый раз после аварии я увидела Колю только в день похорон мамы – рано утром 2 марта… Мы всей семьей приезжаем в Институт имени Склифосовского. Меня встречает Царенко и начинает что-то объяснять. Говорит долго. Я его внимательно слушаю, но из-за страшного нервного перенапряжения ничего не соображаю и твержу только одно: «Я все равно ничего не понимаю, хочу только увидеть его». Тут подходит Крылов и тоже что-то начинает говорить. А у него такой тихий, обволакивающий, убедительный голос… Услышав его, я словно ступила на островок надежды… Посовещавшись, врачи все-таки проводили меня к Коле. Впоследствии мне рассказали, что именно в тот день они ждали, что он умрет. То есть ситуация сложилась критическая, надежды на благополучный исход не было никакой.

И мне стало понятно, почему доктора на меня так смотрели, почему не хотели пускать к Коле. Они боялись, что он умрет на моих глазах. Это был решающий день…

И вот я вижу Колю – красивого, атлетически сложенного… Он лежит голый, с забинтованной головой, со всякими трубочками, и мне кажется, что он просто спит. Я его целую и шепчу: «Колечка, я все сделаю, как ты просил. Мамочку мы проводим красиво, все сделаем, как надо… А ты тут без меня ничего не придумывай… Просто лежи и жди. Я приду и непременно тебя вытащу…» И уезжаю хоронить маму, потом – на поминки. Со следующего дня начинаю приходить к Коле каждый день.