Я (не) ведьма

Я очнулась, только когда леди Лин схватила меня за плечи и встряхнула, что-то вереща прямо в ухо. Я не понимала ни слова из того, что она говорила, как будто мою способность думать отсекли колдовским мечом. Медленно, как во сне, я поднялась со скамьи, и рыцарь, заметив, куда были устремлены взгляды всех зрителей, повернул голову в мою сторону.

Брови его чуть дрогнули, но потом лицо окаменело, и улыбка пропала, словно стертая чьей-то властной рукой. Прошло несколько секунд, прежде чем он направил коня к нам, и я услышала отца:

— Вот и Кирия, — сказал он с преувеличенным удивлением. — Зачем только она туда забралась, скажите на милость?

— Отсюда лучше видно, отец, — сказала я. — Прошу простить меня за самовольство.

Я говорила, а сама не могла оторвать взгляда от золотого венца, горевшего на солнце. И такое же солнце — обжигающее, радостное — зажглось в моем сердце.

Венец покачивался на древке копья, подплывая все ближе, и это казалось чудом. Краем глаза я заметила, как закусила платочек леди Рюген, и сразу почувствовала себя королевой. А что? Чем я хуже Ольрун и Стеллы? Почему бы не признать первой красавицей меня? Тем более, что первый рыцарь турнира решил, что я — его судьба и предлагал мне руку и сердце.

И ведь он даже разузнал, кто я, хотя вчера и имени не спросил. Значит, чудеса случаются на свете. Вот именно так — приехал неведомый принц из далекой страны, победил всех рыцарей на турнире и захотел в жены меня. Меня — незаконнорожденную, нелюбимую королевскую дочь, бесприданницу, девицу в потрепанных туфлях.

Все смотрели на меня, и это было… восхитительно. Я не удержалась и скосила глаза на королевскую ложу — один вид ошарашенных сестер и мачехи, бледной, как смерть, доставил мне огромное, ни с чем не сравнимое удовольствие. Я честно попыталась вспомнить о добродетели всепрощения, но солнце так ликующе играло на золотых пластинах венца — что я послала в тартарары все мысли о прощении.

Это был мой триумф, и надо наслаждаться им, а не переживать по поводу посрамленных красавиц-сестер.

Золотой венец покачивался совсем рядом, я сняла его с древка копья и надела на голову. Зрители взорвались приветственными криками, а я сделала в сторону рыцаря полупоклон, в полной мере ощущая тяжесть золота — теперь так же, как и Стелла, я не могла наклонить голову, и вынуждена была держаться очень прямо.

Фанфары трижды протрубили в мою честь, а отец хлопал в ладоши с таким рвением, будто я и в самом деле была его любимой дочерью.

— А сейчас награда и для вас, сэр Эдейл! — воскликнул он, когда восторги немного поутихли. — Просите! Любое желание!

Мачеха бросила на него быстрый взгляд, но тут же опустила ресницы, хотя губы ее сжались в узкую полоску. Зрители притихли, ожидая, что скажет победитель.

Я хотела сесть обратно на скамью, но ко мне подбежали личные служанки мачехи, подхватили под локти и со льстивыми улыбками повели в сторону королевской ложи, где мигом освободилось плетеное креслице.

Рыцарь молчал, пока я не села рядом с сестрами. Я следила за ним и заметила странное — он передал копье оруженосцу и одним движением пальцев оторвал мою пряжку с перчатки. Оторвал напрочь, даже не глядя, каким-то чудом порвав вощеные нити.

— Просите, добрый сэр! — великодушно разрешил отец.

— Если мне позволено, — сэр Эдэйл говорил громко, но смотрел куда-то поверх головы моего отца, будто ворон ловить собирался, — я прошу старшую дочь вашего величества, по поручению моего господина — Чедфлера Сомареца, короля Баллиштейна. Прошу от его имени и для него — руку и сердце леди Кирии Санлис.

Вслед за словами сэра Эдейла в королевской ложе повисла тяжелая тишина. Только придворные, сидевшие далеко, возбужденно зашептались. Стелла ахнула, словно ее укололи булавкой в бок, но леди Готшем даже не посмотрела в ее сторону. Наверное, ее, как и меня, оглушили слова «король Баллиштейна».

Но что это за Баллиштейн? Я никогда не слышала о таком королевстве.

И лишь потом до меня дошел смысл предложения — победитель турнира просил меня не для себя. Он просил за какого-то там короля, о котором я знать не знала.

Только что в моей груди горело солнце, заставляя кровь кипеть, а теперь я вся заледенела. Нет, я знала, что короли частенько отправляли за невестами слуг, в этом не было ничего странного или оскорбительного, но вот это… сейчас… Я почувствовала себя обманутой, и… оскорбленной. Еще и пряжку напоказ оторвал. Сначала оторвал с моей туфли, не спросив меня, а потом и со своей перчатки — потому что он так решил. Сам решил.

Похоже, отец тоже ничего не слышал, о Баллиштейне, потому что оглянулся на лорда Кавендиша, первого советника, который скромно стоял за его креслом. Кавендиш тут же сделал шаг вперед и что-то шепнул на ухо моему отцу.

— А! Вы — посланник из Норсдейла! — просиял отец. — Так бы и сказали!

— В ваших краях Баллиштейн называют Норсдейлом, — сдержанно подтвердил сэр Эдейл.

Его конь беспокоился, перебирая копытами и закусывая удила, но рыцарь удерживал его около нашей ложи и упорно смотрел куда-то в небо.