Я не верю ни единому твоему слову

Когда же, наконец, всё прошлое будет окончательно и безвозвратно перечёркнуто, а отчаяние станет граничить с упоением, Человека позовут к защитникам. И первое, что у него спросят – это загадку, ответ на которую определит финальное решение. Загадка о начале выхода за пределы звучит так – «Что живёт однажды, но умирает дважды?» …

Разъярённая толпа стремительно приближалась к белокаменному дому. Они кричали:

– Подайте нам Петра! Сжечь Петю! Где он! Дайте нам его!

Люди стали бить по титановой решётке, окружив пульсирующее строение. Кто-то из толпы, бросая деревянное копьё в окно, крикнул:

– Да подайте нам мальчишку, будьте людьми!

Наконец, под раскаты грома на балкон вышел Василий Фёдорович, потирающий сонные глаза. Только завидев его, толпа зарычала:

– Мальчонку! Отдай нам мальчишку! Мы – закон, мы – правосудие, мы – справедливость.

– Спокойней, граждане! – зевнув, тихо крикнул градоначальник, – говорите, что вам не нравится. Я всё сделаю, так, – на этой фразе он до неприличия сильно зевнул, скучающе потянулся, оглянулся, то ли с вороватым, то ли с виноватым видом оглядел кровопийц за забором, после пару раз поморгал и во всё горло заверещал:

– Пошли прочь! Никого вы не получите! Прочь! – вопил он на затихшую толпу, заговорчески смотрящую друг на друга.

Вдруг где-то совсем рядом, за холмом, сверкнула молния, а когда толпа протёрла глаза, то градоначальник уже лежал лицом вниз мёртвым. Доподлинно неизвестно ни от чего он погиб, ни от чьих рук: толпы или дома – ведь через секунду на другом балконе высунулась голова виновника торжества. Когда же кто-то решался глянуть на место смерти, а, быть может, и убийства, он, по какой-то неведомой причине, не находил ни трупа, ни даже крови погибшего.

– Почему Вы желаете мне смерти? Что же я совершил, чтобы впасть Вам в немилость? – спросила голова Петра Эрсте, готовившаяся в любой момент скрыться в глубинах дома. И не зря: через мгновение туда полетел камень, и, хотя он не достиг до цели локтей пять или шесть, более никакая часть тела не высовывалась, и говорил только дом.

– Ты подменил наших детей! – крикнул кто-то из толпы, вместе с остальными перелезая через острый титановый забор.

– Это неправда! Я дал им лишь ответ на все вопросы! Что совершили они далее меня ни коим образом не касается! – слышалось из грохочущего дома, подпрыгивающего от произносимых слов, – Вы желаете мне смерти потому, что не можете принять перемены ваших детей и потому, что боитесь прикасаться к разгадке! Вам проще обвинить здравомыслящего первооткрывателя в сумасшествии, чем признаться в собственной неполноценности!

Как много бесцельных кукол должно разложиться, чтобы Вы начали сомневаться и рассуждать? Сколько должен Бог грезить Вами и сколько Вы ещё будете грезить Им? Ваши дети во Тьме и только в Ваших силах вернуть всё вспять!

Вам не изничтожить Тьму, как и не убить Нечто! Но Вам и не удастся искоренить Меня, Созидающего и Творящего! Не уничтожить Бога! Ибо я – Бог, а Вы – группка спящих Богов, рыдающих и измученных.

Бейте! Громите! Устройте побоище! Сожгите основу основ! Если так Вам станет легче. Но помните всегда о том, что живёт за Вашей дверью! Помните и бойтесь, раз уж Вы в состоянии лишь разрушать и беситься! Помните о Нём и слушайте, что Он Вам говорит! – раз так вам проще жить!

Но во век не смейте отвергать и порицать ищущих!

– вот, что говорил Пётр Эрсте, Созидающий и Творящий, Истинный Бог.