Я не вернусь (СИ)

Паша пришел ко мне в больницу аж через три дня после аварии. Причем не сам пришел, а ведомый за воротник Лешей. С разбитым лицом и колоритным фингалом, и впервые за все время не было его жаль. Более того, мне самой захотелось его убить. Медленно, чтобы мучился… Когда-то на работе он сильно поранил палец — тяпнул ножом прямо до кости. Я все дела бросила и примчалась к нему. А когда он с поломанной рукой в больнице лежал? Каждый день ходила туда, как на работу. Он же ко мне пришел один-единственный раз и только для того, чтобы убедиться в том, что я действительно попала под машину. И все…

Как же я тогда рыдала! Я буквально захлебывалась слезами. Меня раздирал на части его поступок. И даже успокоительное, которое мне вкололи, не помогло. Истерика не прекращалась до вечера. Все последующие дни я рыдала беззвучно. Крики были внутри, там, где сердце.

Паша сказал, что снова встречается опять с Леной. О как…

У вас когда-нибудь вырывали зуб без анестезии? У меня вот так вырвали из груди сердце — наживую, без наркоза. Это было не просто больно. Это было ударом в солнечное сплетение. Когда я сделала вдох, то выдохнуть уже не смогла. Я не знала, как жить дальше — без Паши, потому что теперь понимала — это навсегда. Я не знала, что будет с моей жизнью. Что будет с моими ногами. Вообще ничего не знала.

Мама успокаивала меня и всячески отговаривала от попыток связаться с Павликом. А я звонила ему, в соц. сетях что-то писала. Все надеялась, что он одумается. Но все мои попытки были стуком в бетонную стену. Черт, ну даже если Паша поверил в то, что я не была беременна — уже не важно, но! Он же мог хотя бы позвонить — спросить о том, как мое здоровье. После всего, что между нами было… Выкинул меня из своей жизни, как использованную тряпку. А я ждала… все то время, когда училась заново ходить — я ждала, что он позвонит. Да, хотя бы позвонит… Не-а. Не случилось такого.

Нина Владимировна звонила несколько раз в больницу — видимо, хотела быть уверена, что ребенка действительно больше нет — и как следствие, нас с ее сыном больше ничего не связывает. Я даже представляю, как она макарену танцевала от радости, что смогла от меня избавиться — ей было не важно, каким способом. Главное — результат. А Пашин взгляд, полный облегчения, мол, как хорошо, что я попала под машину — и к черту травмы, к черту ребенка — главное, что мать теперь одобряет новую девушку. Его последний взгляд я запомнила навсегда. Если он тогда и желал чего-то очень сильно — так это того, чтобы мать была довольна. Знаете, есть такие мгновения, которые запоминаются на всю оставшуюся жизнь. Которые выворачивают душу наизнанку. Этот взгляд я никогда не забуду. Он отпечатался на сердце как клеймо.

16

Наверняка кто-то задумается — а зачем такого урода любить? Не знаю. Чувства не поддаются ни логике, ни объяснению. Например, есть человек, который мне до глубины души неприятен. Меня начинает тошнить, едва он попадает в поле моего зрения. Сразу же, с того самого момента, как мы познакомились. Он опрятный, симпатичный, добрый, милый, вполне себе положительный, но меня в буквальном смысле тянет блевануть, когда он находится рядом. Непонятно. Необъяснимо, но факт. Пашу я люблю просто за то, что он есть. Я понимаю, что он меня предал, бросил в самое трудное время в жизни, растоптал как грязный весенний снег под ботинками — и я должна его всей душой презирать и ненавидеть. И не могу. Понимаю, что сама для него отвратительна, и от этого страдаю.

Таня подбадривает меня, говорит, что Паша еще вернется, попросит прощения… Господи, какая же она оптимистка! Я смотрю на вещи реально и более того — в отличие от подруги, очень хорошо знаю Пашу. И его мать. Наоборот, она сделает так, чтобы мы никогда с ним не пересеклись. В другой город отправит, на другую планету — лишь бы не видеть больше меня в своей жизни. Это не я — это меня ненавидят. И как же тяжело от этой мысли. Кажется, тогда было немного легче…

Я точно знаю, что никого и никогда не смогу воспринимать так, как Пашу. Не смогу полюбить, а главное — не смогу забыть ту боль, которую я испытала. Я ее всегда буду помнить и чувствовать. И буду помнить Пашины глаза — красивые, голубые, с легким прищуром, в окаймлении пшеничных ресниц… Он меня растоптал, сломал, а я все равно хочу быть с ним. Наверное, я люблю боль, раз мечтаю о том, кто меня снова унизит…

А Нину Владимировну хочется самолично в какой-нибудь яме закопать и даже опознавательных знаков не оставить. Я до сих пор не понимаю — за что…? За что она со мной так поступила? Ведь я ничего плохого я ей не сделала…

… Я очень хотела побыстрее встать на ноги. Мой хирург сказал, что на восстановление уйдет несколько лет, но уже через полгода я нетвердо стояла на обеих ногах. Хромала, было больно, нога сгибалась только на прямой угол, но все-таки ходить я уже могла. Никого ни о чем не предупреждая, собрала чемодан и поехала на вокзал. Позвонила только Ивару — попросила встретить меня в Гамбурге. И все…