Я не знаю собственное Я

Того безобидного Глеба я сама стёрла в порошок, усадив за решётку…

Я прошла в кухню и махом выпила недопитую рюмку водки, оставленную матерью на опохмел. Противная водка только жгла желудок, но никак не могла разжать сдавленное от боли сердце.

В дальнем углу комнаты стояла дядино охотничье ружье. Я вытерла слезы, взяла ружье в руки и, рассматривая его как музейный экспонат, застыла в своих размышлениях.

– Такую боль и унижение можно смыть только кровью, - медленно и тихо проговорила я. – Только так я смогу это пережить…

Я приняла душ, яростно обтерев тело мочалкой, словно пытаясь стереть это насилие со своей израненной души. Я одела чистое платье, а порванное Глебом сожгла в старом ржавом ведре.

Взяв ружье, я решительно отправилась к дому своего врага.

Идя по истоптанной тропинке, я ощущала, как бешено бьётся моё сердце, как содрогается всё внутри, и с каждым шагом адский огонь ненависти и злости разжигает внутри меня испепеляющее пламя. Знойное солнце нещадно опаляло обнажённые плечи, а лёгкий летний ветерок, дувший мне в спину, словно подгонял, придавая мне уверенности и силы.

А вот и тот самый ветхий дом, в котором я была два года назад, в день своего рождения. Ничто особо не изменилось. Только новый забор. К удаче, калитка и дверь были не заперты. Я зарядила ружье и тихо, как кошка, прокралась внутрь. Пройдя в одну из комнат, я тут же наткнулась на спящего Глеба. Он развалился на двуспальной кровати в той самой одежде, в которой был у ручья. В мятой рубашке, не до конца заправленной в джинсы, слегка небритый, с запахом перегара, который распространился по всей комнате, он был отвратительным.

Я встала перед ним и замерла. Не знаю, почему на меня нахлынуло это оцепенение. Молча стоя над ним, я разглядела каждую чёрточку его лица, прокручивая в голове события своего страшного унижения.

Слеза скатилась по щеке. Я тут же стёрла её тыльной стороной ладони и нацелила на Глеба ружьё, держа пальцы на спусковом крючке.

Мои руки предательски задрожали.

«Да что с тобой, Настя?! – разозлилась я на себя. – Этот ублюдок тебя изнасиловал! Унизил! Растоптал твоё женское достоинство! Ему нет прощения и пощады!»

В мыслях тут же промелькнула сцена из юношества. Мы с Глебом собираем в поле цветы. Он пытается поцеловать меня, но я всё время отмахиваюсь. Хотя страстно этого хочу. Парень подхватывает меня на руки и кружит в поле, как маленькую девочку. Я изображаю недовольство, а внутри испытываю счастье. Тихое, скрытое от посторонних глаз. Хотелось бы, чтобы он кружил меня так вечно. И никогда не отпускал…

Больно.

Нестерпимо больно.

Я вновь смахнула слезу и слегка надавила на курок. Но так и не решилась дожать до конца...

Села на пол и зарыдала.

– Я не могу выстрелить в спящего человека… – в отчаянье прошептала я и, немного помолчав, решительно добавила, – Значит, надо его разбудить.

Я подошла к Глебу и тыкнула его в бок ружьём.

Он открыл глаза и посмотрел на меня затуманенным взглядом.

– Настя… - прошептал он и вновь отключился.

Я вновь направила на него оружие. Я напряглась всем телом, опять слегка нажала на курок, но не дожала до конца до выстрела.

Я перестала бороться с собой и опустила ружьё.

– Я тебя ненавижу! - вскричала я. - И я тебе отомщу. Просто так я этого не оставлю! Нет!

Я прошлась по дому, осматривая обстановку.

– Несчастный случай… - пробормотала я. – От несчастного случая никто не застрахован…

На кухне я подошла к плите и зажгла одну из конфорок. На всю мощь. Недолго думая поднесла шторку к полыхающему огню, и она загорелась. Неприятный запах гари тут же ударил в нос. Для полной уверенности дрожащими руками я резко открыла ещё одну конфорку и выбежала из дома.

Оказавшись на улице, я села прямо на траву и стала наблюдать. Едкий серый дым резко повалил из окна. Пламя огня стало охватывать деревянное покрытие. Сердце застучало с бешеной скоростью, выбиваясь из груди. По телу прошел холод вместе с дрожью.

– Горит! Дом горит! – услышала я чей-то визг и обернулась.

Баба Маня, соседка...

– Господи, там же Глебушка! Почему ты сидишь?! Надо же его спасать! – женщина кинулась в дом.

Я лихорадочно полезла в карман за своим стареньким телефоном и вызвала службу МЧС...

ГЛАВА 5

Осознание того, что я сделала, пришло не сразу. Сначала я добралась до дома, стащила у матери сигарету и закурила, сидя на крыльце. В голове был туман.

– Я убила его, – вдруг пробормотала я. – Я убила человека… Сожгла заживо. Заживо… - волна ужаса прошлась по телу. – Я убийца… - я прикрыла рот ладонью. – И меня теперь посадят… Меня посадят в тюрьму, чёрт возьми!

Кто хотя бы ночь проводил в местном РУВД, говорили, что даже помойная яма потом кажется райским местом…

От этих мыслей у меня резко закружилась голова. Чувство вины и раскаяние за содеянное отошли на второй план, уступив место инстинкту выживания и жуткому страху перед наказанием.

Сердце колотилось с такой скоростью, что казалось, скоро выпрыгнет из груди и разобьётся на тысячи мелких осколков. Необходимо было что-то предпринимать для своего спасения! Я вошла в дом и попыталась растолкать пьяного отчима.