Я [ненавижу] аристо (СИ)

Однако, надо отдать ей должное — вместо того, чтобы снова хлопнуться в обморок, она вдруг метнулась к чайнику. Видимо, собираясь ошпарить меня кипятком. Против стаи озверевших псов и правда неплохой вариант. Против волкодлака, конечно, вряд ли поможет.

К счастью, Таисья точно так же в три прыжка запрыгнула на третий этаж корпуса с другой стороны — в разбитое окно коридора. И постучалась в дверь, назвав наш пароль. Судя по струе пара из чайника — за несколько секунд до горячих водных процедур.

В итоге, робкий полотёр уже через несколько минут ёжился на кровати, задирая нос с торчащими из него ватками. Не забывая при этом прихлёбывать свежезаваренный чаёк вприкуску со сладкой аскорбинкой. И пока я переживал процесс обратной трансформации, медсестра отвлекала паренька расспросами о том, как он дошёл до такой жизни. Ведь, судя по её коротким взглядам в мою сторону, внешне этот процесс выглядел не очень приятно. Быстро лысеющий и худеющий двуногий волк в разодранном пончо — то ещё зрелище. Зато теперь я понял, почему Таисья обычно старалась преображаться где-нибудь не на виду у других.

Пацан, в свою очередь, всё это время дико стеснялся симпатичной ворожеи. И сразу пообещал ей, что как только допьёт чай — вымоет окровавленный пол так чисто, что в кафель можно будет смотреться как в зеркало. И иначе как «балыней» он её называть отказывался. Сестричка тоже сильно смущалась от такого титулования. И строго настояла на том, чтобы паренёк обращался к ней по имени.

— Балыня Ульяна, а можно мне ещё асколбинку? — Косясь в сторону медсестры, паренёк опять задрал разбитый нос.

Вздохнув, ворожея всё-таки выдала ему ещё одну сладкую таблетку:

— Но это последняя! А то живот болеть будет!

— Холошо… Спасибо!

Когда я снова стал собой, всё туловище словно тихонько гудело. Как будто я только что отработал многочасовую программу на всех мыслимых тренажёрах. Руки заметно дрожали, ноги почти не гнулись, а спину и шею ломило от усталости. В ушах шумело от повышенного давления.

Зато у меня, кажется, исчезли все проблемы с зубами. Пока я заново учился ходить, то так и не нащупал языком ни одной воспалённой десны в привычных местах. Все те, которые мне раньше было некогда и не на что лечить. Даже дырки все заросли!

— А у тебя точно какой-нибудь прабабушки из Волковых не было? А, Шубский? — Посмеиваясь над моими первыми шагами в человеческом обличье, Таисья тоже угостилась витаминкой. И, сморщившись от полезной кислинки, озорно прикусила язычок. — В шкуре ты был симпатичнее!

Пошатываясь, я дошагал на ватных ногах до двери, оставив её издевательский вопрос без ответа. Потому что в памяти сразу возникла моя борьба с бесшабашным волчьим сознанием. И та кипящая ненависть, которая позволила растопить и расколоть ледяную ловушку. Если тот факт, что у меня получилось влезть в шкуру волкодлака, ещё как-то можно было объяснить, то эта разрушительная ярость… Нет, она точно не имела к этим зверям никакого отношения… Чёрт его знает теперь, что у меня там за родословная… Что-то я не припомню среди жителей моего района таких талантов, даже в те моменты, когда им было кого и за что ненавидеть ещё сильнее, чем мне. Благо, жизнь в нищете регулярно подкидывает такие случаи…

Про то, почему мой отец живёт не с нами, я никогда не задавал лишних вопросов. У мамы и так была куча забот, чтобы ещё и от меня отбиваться. У остальных моих дворовых приятелей отцы вообще были редкостью. Пожалуй, удивительнее было бы, если б он у меня всё-таки был.

А то, как у меня появился младший брат — вообще отдельная история. В результате которой моя ненависть к зажравшимся барчукам, едва тлевшая всё детство, в итоге вспыхнула как факел на соседнем нефтеперерабатывающем предприятии…

Догнав меня у открытой двери, девчонка вдруг прервала мои мрачные воспоминания, нахлобучив мне что-то прямо на голову:

— На вот шляпу свою обратно одень! Так на тебя хотя бы смотреть можно!

Оглянувшись на сестричку и полотёра, княгиня снова строго настрого приказала им запираться, словно они сами до этого никогда бы не додумались. И уже через минуту мы снова были внизу, спустившись по верёвке Сатоши.

— Куда теперь? — Я оглянулся.

Никогда не спящий Ротенбург продолжал слабо освещать парк своим заревом. И дорожки по нему вели в три направления от корпуса за нашей спиной. Одним из которых был уже знакомый путь к библиотеке на востоке.

— Туда! — Таисья быстро зашагала по выбранной тропинке. Судя по тому, где ещё недавно можно было заметить отсвет заходящего солнца, сейчас нужно было двигаться на юг.

Бодро похрустев снегом несколько секунд, девчонка всё-таки развернулась, когда заметила, как сильно я отстаю:

— Ну ёлки-палки, Шубский! Ты теперь всё время будешь как слепой щенок плестись?

— Это ты мне скажи… — Я сделал попытку размять мышцы спины на ходу. И тут же пожалел об этом. — Ох-х… Когда меня эта ваша сила уже до конца отпустит…