Я (ненавижу) люблю тебя

– Браво! На этот раз тебе удалось меня удивить, – похлопал он руками и отвесил поклон.

Я не знаю, что в тот момент внутри меня перегорело, какой предохранитель, но завидев его макушку на уровне своих глаз, я что есть силы стукнула по ней ладошкой, отвешивая, так называемого, леща. Сама испугалась того, что сделала, и неуверенно шагнула назад, подальше от Пети. А потом еще шагнула, глянув в его потемневшие от гнева глаза. И еще шаг…

Рассекая лицом воздух, я неслась по коридору в сторону женского туалета. Только эта комната мне теперь казалась безопасной, куда не посмеет сунутся этот олух, бегущий за мной следом. Однако, когда до заветной двери оставалось всего несколько метров, чья-то рука бесцеремонно сцапала меня за шиворот толстовки и в следующую секунду я была впечатана в стену.

Смотрела в его темные, почти черные глаза и мысленно задавала вопросы маме – Мама, почему я такая дура? Зачем ты меня такой родила?

Хотелось потрогать его волосы, погладить их. Хотелось извиниться за этот нелепый подзатыльник, который отвесила, совсем не подумав о том, в каком свете выставлю его перед другими студентами.

Его взгляд действовал на меня как гипноз. Я растворялась в его глазах, тонула, задыхалась…

Резко мотнув головой, я сбросила с себя оцепенение. Все стало на свои места. Извиняться не хотелось, и вообще, сам баран, получил заслужено. Гладить по волосам не хотелось тоже, зато очень чесалась ладошка, чтобы залепить ему еще и пощечину. Ишь, чего удумал – порядочных девушек обманывать!

Атмосфера в коридоре изменилась. Я только сейчас начала замечать, что все вокруг смотрят на нас, словно ожидают шоу.

И только я решила ему залепить пощечину, да такую звонкую, чтобы слышали даже те, кто спокойно брел по своим делам этажами выше-ниже, как Петя меня опередил. С силой сжал мое плечо, и… поцеловал.

9

Я потерялась… Забыла, где мы находимся, и что вообще происходит. Вокруг постепенно стихал гул студентов, глазевших на нас и не верящих во все происходящее. А мне было наплевать. Даже если это было не серьезно, даже если было злой шуткой, которую со мной решили сыграть Петя и жизнь – я хотела насладиться каждой секундой полета, чтобы потом, когда я упаду с небес, рухну оземь и потеряю крылья, в памяти остались воспоминания краткого триумфа.

Триумфа чувств и сердца над разумом.

Ошибки нужно совершать пока ты еще молодой. Молодость – это то самое время, которое помогает получить нам бесценный жизненный опыт, к которому потом мы будем прибегать до старости. А в старости, мы будем вспоминать это время и улыбаться, украдкой вытирая слезы и жалея, что невозможно обратить время вспять.

И, наверное, в этот миг я поняла, что нельзя заставлять себя прятать чувства, нельзя отрицать их, и бежать прочь, лишь бы сохранить сердце.

Петя Иванов! Пусть я раньше считала, что любить тебя нельзя, заставляла себя тебя ненавидеть, сейчас я изменила свое решение. Я ставлю запятую сразу после слова «любить».

Любить, нельзя ненавидеть!

И как бы я не хотела, чтобы эти мгновения длились вечность, мне пришлось возвращаться в реальность. Причем резко, без шанса прийти в себя потихоньку… Как в ледяную воду с головой.

В ледяную колу…

Сбоку раздался громкий «пшак» и в следующую секунду мне на голову лилась холодная коричневая жидкость. Оттолкнув от себя Петра, я протерла руками глаза и увидела рядом стерву Илону, которая с видом победителя крутила в руках пустую пол-литровую бутылочку из-под сладкой газировки.

– Не забывай свое место, овца, – прошипела она, как настоящая змеюка.

Я не успела ничего ответить, как из толпы вынырнула Ритка и вцепилась в длинные смоляные волосы стерве. Повалив Илону на пол, Ритка забралась на нее, и перехватив покрепче патлы девушки, принялась бумкать ту головой об пол. Не сильно, а так, скорее поучительно.

– Никогда. Не смей. Трогать. Моих. Друзей. Иначе. На всю. Жизнь. Останешься. Лысой. Ясно? – приговаривала подруга, делая паузы между словами после каждого «бум». – Поняла, тебя спрашиваю?

В коридоре воцарился хаос. Шум и гам были такие, что заглушили даже звонок, оповещающий о начале третьей пары. Варька бросилась к Ритке и попыталась ее стянуть с поверженной девушки, да куда там! Ритка, словно дикая кошка, которая выпустила коготки, не собиралась отпускать несчастную.

Я хотела кинуться на подмогу Варьке, однако Петр, который все это время хмуро наблюдал за происходящим, схватил меня за запястье и потащил прочь, подальше от этого места. Студенты охотно расступались, пропуская нас. В толпе слышался одобрительный гул девчонок и свист мальчишек. Все были на стороне Ритки и поддерживали ее стремление проучить нахалку.

Наконец, мы выбежали из главного корпуса универа, но и тут Петя не отпустил моей руки, а потащил меня в сторону университетского дворика. Я едва поспевала за ним, на ходу думая о том, как же жалко выгляжу со стороны: мокрая, в запятнанной колой толстовке, которая прилипала к телу, с свисающими влажными волосами, на которые была опрокинута та самая злосчастная газировка. С потекшей тушью, которую размазала по щекам, когда протирала глаза.