Я ненавижу тебя, только не бросай меня. Пограничные личности и как их понять

Следующий осложняющий ситуацию в этот период фактор заключается в том, что развивающийся ребенок часто воспринимает каждого из окружающих его людей как две разные личности. Например, когда мать чувствительна и утешительна, она кажется «абсолютно хорошей». Если же она в какой-то момент недоступна или не может утешить и успокоить, она кажется другой, «абсолютно плохой» матерью. Когда она выходит из поля зрения, ребенок считает, что она исчезла навсегда, и кричит, чтобы облегчить отчаяние и панику. По мере развития ребенка на смену этому нормальному «расщеплению» приходит более здоровое понимание положительных и отрицательных качеств матери, а тревога расставания вытесняется знанием о том, что мама все равно существует и она вернется, – это явление общеизвестно как константность восприятия объектов (см. далее в этой главе). Однако развивающийся мозг ребенка в некоторых случаях может саботировать нормальную адаптацию.

Малер разделяет сепарацию-индивидуацию на четыре частично пересекающиеся подфазы.

Фаза дифференциации (5–8 месяцев). В этой фазе развития младенец осознает существование мира, не связанного с его матерью. Появляется «социальная улыбка» – реакция на окружающую среду, но направленная по большей части на мать. К концу этой фазы ребенок проявляет обратную сторону той же реакции – «тревогу при встрече с незнакомым», то есть распознает незнакомых людей в своей окружающей среде.

Если отношения с матерью благоприятные и спокойные, реакция на незнакомцев преимущественно характеризуется любопытством. Если же отношения неблагоприятные, тревога становится более заметна; ребенок начинает разделять позитивные и негативные эмоции по отношению к другим людям, полагаясь на такое расщепление, чтобы справиться с противоречивыми чувствами.

Фаза практики (8–16 месяцев). Фаза практики отмечена возрастающей способностью ребенка отделяться от матери – сначала он учится ползать, потом ходить. Эти краткие периоды разлуки прерываются частым воссоединением, чтобы «напомнить о себе» и «подзарядиться», и такое поведение демонстрирует первые проявления амбивалентности ребенка по отношению к своей развивающейся автономии.

Фаза воссоединения (16–25 месяцев). В фазу воссоединения расширяющийся мир ребенка зарождает в нем признание обладания своей идентичностью, отдельной от других. Воссоединение с матерью и потребность в ее одобрении формируют постепенно углубляющееся понимание того, что она и все другие – отдельные, реальные люди. Однако именно в фазу воссоединения как ребенок, так и мать сталкиваются с конфликтами, которые определяют будущую уязвимость перед пограничным синдромом.

В это время роль матери заключается в том, чтобы поощрять эксперименты ребенка с индивидуацией, но в то же время обеспечивать постоянный источник поддержки и подпитки. Нормальный двухлетний ребенок не только имеет крепкую связь с родителями, но также учится временно отделяться от них, испытывая при этом скорее печаль, чем ярость или гнев. При воссоединении с родителем ребенок, скорее всего, будет чувствовать себя счастливым, но также и злиться из-за расставания. Заботливая мать сопереживает ребенку и никак не наказывает за его злость. После множества расставаний и воссоединений у ребенка формируется устойчивое самоощущение, любовь и доверие к родителям, а также здоровая амбивалентность по отношению к другим людям.

Однако мать потенциально пограничного ребенка обычно иначе реагирует на него: либо слишком рано отталкивает ребенка и препятствует воссоединению (возможно, из-за собственного страха близости), либо настаивает на тесном симбиозе (возможно, из-за собственного страха одиночества и потребности в близости). В любом из этих случаев ребенок обременяется чрезмерным страхом быть покинутым и/или поглощенным, который отражается от страхов его матери.

В результате этого ребенок так никогда и не вырастает в эмоционально независимое человеческое существо. Проявляющаяся в более поздней жизни неспособность пограничной личности достигать близости в отношениях отражает эту фазу развития в детстве. Когда взрослый человек с ПРЛ сталкивается с близостью, он может воскресить из детства воспоминания либо об опустошающем чувстве одиночества, всегда преследовавшем все его бесплодные попытки установить близкий контакт, либо ощущение удушья от постоянного присутствия матери. Тот, кто игнорирует ее, рискует лишиться материнской любви; тот, кто потакает ей, рискует лишиться себя.

Этот страх поглощения хорошо проиллюстрирован Т. Э. Лоуренсом (Лоуренс Аравийский), который в свои 38 лет писал о страхе близости со своей чрезмерно властной матерью: «Я испытываю ужас при мысли о том, что она узнает что-то о моих чувствах, убеждениях или образе жизни. Если она узнает, они будут повреждены, разрушены, больше не будут моими»[67].