Я ненавижу тебя, только не бросай меня. Пограничные личности и как их понять

Мазохизм – заметная характеристика пограничных отношений. Зависимость в совокупности с болью укрепляет знакомый рефрен «Любовь – это больно». В детстве пограничная личность испытывает боль и смятение, пытаясь установить зрелые отношения с матерью или главным опекуном. Позднее в жизни другие партнеры – супруги, друзья, учитель, работодатель, священник, врач – обновляют воспоминания об этом первом смятении. Критика и оскорбления особенно усиливают у пограничного пациента уверенность в собственной недостойности. Отношения Лизы с мужем и руководителями в медицинской школе, например, подводили черту под ее глубоким чувством собственной бесполезности, закрепленным в ней постоянной критикой отца.

Иногда мазохистское страдание пограничной личности трансформируется в садизм. Например, Энн иногда поощряла пристрастие к алкоголю своего мужа Ларри, зная, что у него с этим проблемы. Затем она затевала ссору, зная, что пьяный Ларри склонен к насилию. В итоге Энн носила свои синяки от побоев, как боевые ордена, напоминая Ларри о его жестокости и настаивая, чтобы они выходили в люди, где Энн объясняла свои синяки всякими «случайностями» вроде «врезалась в дверь». После каждого такого эпизода Ларри чувствовал глубокие сожаления и унижение, в то время как Энн строила из себя терпеливую мученицу. В таких отношениях идентифицировать реальную жертву становится довольно сложно.

Даже когда отношения явно разрываются, пограничный больной приползает обратно, чувствуя, что заслуживает свое унижение. Наказание ему знакомо, и с ним ему справиться проще, чем с пугающей перспективой одиночества или поиска нового партнера.

Типичный сценарий современных социальных взаимоотношений представляет собой схему с «пересекающимися партнерами», часто называемую «отношениями внахлест» – новая романтическая связь устанавливается еще до того, как разорвана текущая. Человек с ПРЛ является примером такой постоянной потребности в партнерстве: по мере того как он пробирается вверх по шведской стенке отношений, он не может отпустить нижнюю перекладину, пока крепко не схватится за верхнюю. Для пограничных личностей характерно оставаться с жестокими супругами, пока новый «принц на белом коне» хотя бы не объявится на горизонте.

Периоды свободных общественно-сексуальных нравов и беспорядочных романтических связей (такие, как поздние 1960-е и 1970-е) пограничные личности переживают тяжелее, чем остальные; повышенный уровень свободы и отсутствие структуры парадоксально сковывают их, а разработать собственную систему ценностей им куда труднее, чем прочим. Напротив, период сексуальной сдержанности в 1980-х (отчасти вызванный эпидемией СПИДа) мог по иронии судьбы оказывать терапевтический эффект на пограничных больных. Страх укрепляет строгие границы, пересечение которых грозит огромным физическим вредом; импульсивность и промискуитет в этих условиях влекут за собой суровые наказания в форме ЗППП, жестоких сексуальных отклонений и т. д. Эта внешняя структура может служить для пограничных личностей защитой от их собственной склонности к саморазрушению.

Смена гендерных ролей

В прошлом веке социальные роли были малочисленными, четко определенными и гораздо легче сочетались друг с другом. Мать вела хозяйство, занималась бытом и смотрела за детьми. Внешние интересы вроде участия в школьных делах, хобби и благотворительности естественно вытекали из этих ее обязанностей. Работа и общественная жизнь отца семейства также хорошо сочетались. А вместе их роли функционировали очень синхронно.

Однако в более сложном современном обществе каждому индивиду приходится принимать на себя множество социальных ролей, которые зачастую не так-то просто сочетать. Например, работающая мать имеет две четко очерченные роли и должна стремиться хорошо выполнять все свои функции в их рамках. Политика большинства работодателей предполагает, что работающая мать должна разделять работу и дом; в результате многие матери чувствуют вину или смущение, когда одна из этих ролей создает проблемы для другой.

Работающему отцу также приходится разделять рабочую и домашнюю роли. Он больше не владеет местным продуктовым магазином, расположенным под его квартирой. Скорее всего, он работает за много километров от дома и гораздо меньше времени может уделять семье. Более того, отец теперь скорее не глава семейства, а один из равных.

Смена ролей в последние 25 лет считается одной из ключевых причин того, что ПРЛ чаще диагностируется у женщин. В прошлом женщина, в сущности, имела единственный жизненный путь – выйти замуж (обычно в позднем подростковом возрасте или вскоре после 20 лет), родить детей, оставаться дома и воспитывать их, а также подавлять любые карьерные амбиции. Сегодня же, наоборот, молодая женщина сталкивается с ошеломляющей массой ролевых моделей и ожиданий: от одинокой карьеристки до замужней карьеристки, от традиционной заботливой матери до «супермамы», которая изо всех сил старается успешно сочетать замужество, карьеру и детей.