Я невинность потерял в борделе

— В раю кто хочет быть
И здесь подоле жить,
Ко мне тот прибегай,
Послушай и внимай,
Чему Данилыч нас вседневно поучает,
Великим словом всех насильно уверяет,
Развратный в чем его рассудок и раскол
И веры состоит неслыханной символ.

Усердьем он горит,

Всечасно говорит,
Что тот, конечно, рай,
Своих желаньев край
Получит, насладится,
Сие кем сотворится.

Спасенья тот не чай,

Кто пьет без вотки чай,
Оршат иль лимонат,
Виин-шо и шеколат;
Того ж кто кофей пьёт,
Гром до смерти убьёт.

Детей своих крестит кто прямо не по сонцу,

Иль блядке за труды даёт кто по червонцу,
Кто мясо ест в посты и в среду, и в пяток,
На судне какает и плюет кто в платок,

Кто волосы растит,

Кобылу кто растлит,
Стрижет себе усы
И трескает колбасы,
Кем кофей также пьётся,

Тот громом ушибётся;

Тот также порудит,
Всю веру остыдит,
Кто ходит в башмаках
В штанах, а не в портках.

Иль ставши пить вина, кто чарки не одует

И знаменьем креста три раз не образует;
Иль дёхтем кто своих не мажет сапогов,
Иль верует в попов, которы без усов.

Кто нюхает табак,

Не ходит на кабак,
По-старчески елдак
Кто дрочит в свой кулак,
Кто чистит дёсны, зубы,
Кусает нохти, губы;

Велика стоит зла,

В попах кто зрит козла,
А в жирной попадье
Подобие ладье.

Иль скверны также ест кто птичия печенья,

Жаркую впросырь часть, с петрушкою коренья,
Кто во щи не кладет для ркусу чесноку,
Еписковску не чтит кто святостью клюку.

Кто трескает цыплят,

Телятину, ягнят,
Зайчину, голубей,
Суп, соусы, желей
Иль сыр гнилой с червями —
Тому сидеть с чертями.

Немецкую кто сласть,

Сквернейшей ествы часть,
К себе приемлет в рот
Проклятый цукер брот,

И скоромом свое кто брюхо набивает,

Аливки, сельдерей, салат употребляет
И песей скверный гриб, назвавши шампиньён,
Безбожно трескает кто каперцы, бульён,

Миногов и сельдей,

И устриц и угрей,
Отродья что змеи
И кушанье чертей,
Аввакум возвещает,
Под клятвой запрещает.

Кто севши за обед

Засвищет, запоет,
Политику ведет,
При людях не блюет,

Иль святостью кто сей мерзит, пренебрегает,

Что есть ли в ризах поп сопит, пердит, рыгает,
И также для своих кто собственных остуд
Сажает вместе есть с собою из посуд

Юстицкого сверчка,

Приказного крючка.
Солдата, рифмача,
Холопа, палача,
Содомскую площицу,
Танцовщицу девицу;

Не носит кто креста,

Не держит кто поста,
Иль держит, да не так,
Держать надлежит как;

Не пьёт кто, например, вина по красауле

Во славу Божию, чтоб усидеть на стуле,
Не ест гороху, шей и киселя, кулаги,
Корчаги по две в день, не пьет кто пива, браги;

В урыльник сцыт,

Во сне храпит, пердит,
В избе поет, свистит,
Ебет, сапит, пыхтит,
Мудами толку ищет,
Притом поносным дришет;
Под тем земля горит,
Кто с немкой блуд творит,
А смертный грех велик,
Кто носит хуерык.

Иль паче кто с женой неладно пребывает,

Не правилом ее пехает.
Высоко, например, кто ноги подымает
Иль стоя позади, иль сидя уебает,

Иль презря весь закон

От многих забобон
Пристрюня в афедрон
Её ошмарит он.
Такому любодею
Вертеть дырой своею.

Кто кроме череды,

Не чтя пятка, среды,
Во всякий день грешит.
В пизде рассол сушит;

А паче же притом кто гузно подтирает

Бумагою себе и рук не обмывает,
Бумаги за столом сидев не шевелит,
А сидя на говне молитву сотворит;

При лишнем при бревне,

Поповой при родне,
Купецкой при жене
Кто молвит о говне,
По-новому крестится,
За Никона божится;

Немецкий кто обряд

И демонский наряд,
Не ходит без брызжей
И носит кто тупей

Иль бороду себе как иноверный бреет,

Цифирью мерзкою щитать кто разумеет,
Иль ересь полюбя, французским языком,
Смердящи яко пес, боярина мусьём.

Гудок зовет капель,

Боярышню — мамзель,
Боярыню — мадам,
Красавицу — шарман,
Дворянчика кадетом,
Служителя валетом;

Кто, Бога не боясь

И в харю нарядясь,
Влеча себя во ад,
Поедет в маскерад,

И в демонском себя присообщая лике,

Кто ходит на театр, играет на музыке,
По-новому одет, кто прыгает балет,
Танцует менует и смотрит кто в ларнет;

Анафимска душа,

Кто скачет антраша,
И все те плесуны,
Спустив с себя штаны,
На хую у сатаны
Вскричат «трах таланы»?

Кто ересь полюбя

И веру погуби
Нечистой силы сын,
Наперсник сатанин,

Ефрема Сирина писанья не читает,

Читая же его, кто слез не проливает,
Юродивым притом не хочет в свете быть,
Феодоритов бред за истину не чтить;

Не любит толокно,

Сам-друг глядит в окно,
Не парится с женою,
Купается весною,
Не вправивши рукою,
Стучит в пизду елдою;

Не верует кто снам,

Колдовкам, колдунам,
Что леший есть в лесах,
Кикиморы в домах,

Что ночью мертвецы выходят из могилы,

Что к носу и щекам приставить можно килы,
Волками что людей возможно превратить,
Навстречу что попу не должно выходить;

Что соль просыплется,

Петух прокрикнется,
Что курица вспоет,
Что кошка заскребет,
Великой тут напасти,
Бед должно ожидать и страсти,
Коль идет поп изон,
Навстречу фармазон,
Ты очи вверх взведешь
И навзничь не падешь.

Иль знаешься, иль пьешь, иль ешь ты с армянином,

С калвином, лютером, а паче с жидовином;
Анофрей говорит о двух тех головах:
Седые быть хотят, кто ходит в париках,

Хоть стар будь или млад,

Тот прямо пойдет в ад,
У чорта на битке,
Как будто на коньке,
Там будет век сидеть
И плакать, и реветь.

Кто сей болтает бред,

Что весь вертится свет,
Что чалмы, калпаки,
Что бриты елдаки;

Подняться естли вверх — увидишь, как вертятся,

Поетому муде анофренски трудятся,
Туда-сюда оне трезвонят и летят,
С блаженною биткой вкруг света же спешат

О, вымысл дерзновенны,

Псом-немцем учреждены,
Тебе всем светом
На хую быть надетом
И ветреной вертушкой
Быть дьявольской игрушкой.

Прямая тот свинья,

Кто так же как Илья —
Гремит на небесах,
Стучит на колесах;

Вить не было того у предков на примете,

Чтоб пуком лошадей кто ездил на карете;
А паче кто сию нелепость говорит,
Что будто бы Илья на небе гром творит,

Но в тучах будто пар

Рождает гром-удар,
Сего еретика
Июдина битка
Ударит и ошмарит,
Как огнь его ожариг.

Кто к девке подойдёт,

Потреплет, обоймёт
Затеи и фигуры,
Кто строит с ней амуры;

А в пьянстве не ворчит, душою не костится.

Проспаться на грязи с свиньею не ложится,
Притом от спеси песнь священну не орет,
О вере ревностно гортани не дерет;

Масонов не клянёт,

Пророчества не врет,
Что скоро свет минет,
Разрушится, падёт,
Антихрист воцарится
И Страшный суд явится,
Что муки будут нам
Во аде по грехам,
Что серы и смолы
Там полны есть котлы,

В которых будут нас жечь лютыми огнями

И жарить, и варить, травить в говне червями,
Иного околеть поставят на мороз,
Другого провонять зароют под навоз;

Там плач будет глазам,

Скрежетанье зубам.
Не верит кто сему,
Часть горькая тому,
Во век веков веками
Трясти ему мудами!

Беседу окончал,

Данилыч замолчал,
На небеса взглянул,
Претяжко воздохнул,

Рыгнув честным вином врачебными устами,

Брадой пошевелил, тряхнул три раз мудами.
— О, братие! — Он рек. — Настал поганый век,
Во всем уже себе несходен человек,

Аввакума уж нет,

Всяк Никоном живет,
Всяк скверный стал немчин,
Всяк лютер и калвин,
Покрыт весь свет грехами,
Не сдержут хуй ремнями.