Я никому не скажу

Я даже не пыталась анализировать свои чувства. Это был какой-то невероятный сплав абсолютно противоположных пронзительных ощущений — страх, радость, ужас, эйфория…

Со стороны я, наверное, выглядела, как обезумевшая наркоманка.

— Ты в порядке? Может, хочешь вернуться домой? — осторожно спросил Андрей, когда я споткнулась на ровном месте и, закрыв лицо ладонями, замерла.

Я медленно опустила руки и помотала головой.

— Всё в порядке, просто голова закружилась, — слегка улыбнулась я.

На сердце было тяжело, но одновременно с этим я чувствовала, как внутри меня зажегся какой-то огонь. Я вдруг снова начала ощущать запахи, видеть лица людей, чувствовать капли дождя на лице, слышать гул вечернего города…

И я захотела есть. Зверски.

Боже, я готова была взвыть от голода.

— Подожди! — крикнула я Андрею, сворачивая в какую-то кондитерскую, из которой доносились нереальные запахи сдобы.

Андрей настолько привык, что последнее время я была пришибленной и безучастной ко всему, что теперь просто ошалел от моей прыти.

Ускорив шаг, он заглянул мне в лицо.

— Ты хочешь что-то взять профессору?

Мы шли в гости к Роберту Алексеевичу, и это была неплохая идея — купить десерт к чаю.

Я с улыбкой кивнула.

Надо было видеть, какими глазами Андрей смотрел, как я, выйдя из кондитерской, тут же накинулась на огромную булку с маком.

— Ну наконец-то! — облегченно усмехнулся он. — А то я уже боялся, что еще чуть-чуть, и ты испаришься.

И вряд ли это было шуткой.

* * *

Профессор встретил нас на пороге своей квартиры радушными объятиями. После больницы он похудел и заметно сдал, но его глаза всё еще оставались живыми. Сломить этого человека было не так просто. Старая закалка.

— Сашенька, попробуй пирог. Соседка постоянно подкармливает меня. Я уже не знаю, куда девать все эти вкусности.

Профессор пододвинул ко мне блюдо с выпечкой и незаметно подложил кусок побольше.

В последнее время я почти перестала смотреться в зеркало, но, судя по тому, что все пытались подкормить меня, выглядела я неважно.

Я вдруг подумала о том, что растущему во мне ребенку нужна еда. Я совершенно ничего не знала о беременности. В голове всплывали какие-то рекламные ролики витаминов для беременных, фрагменты из фильмов, где огромные женщины плакали, поедали селедку с клубникой и постоянно хотели секса…

Господи, сколько же всего мне предстоит узнать.

— Спасибо, — улыбнувшись Роберту Алексеевичу, я откусила огромный кусок мясного пирога. Никогда еще пища не казалась мне такой вкусной. От блаженства я даже прикрыла глаза.

Чувствую, в ближайшие месяцы еда станет моей единственной отдушиной.

Пока Андрей с профессором обсуждали какую-то математическую конференцию, я доела пирог и, подхватив грязную посуду, вышла на кухню.

Вымыв тарелки, я промокнула руки полотенцем и подошла к окну. Август был в самом разгаре. Уже не знойное лето, но еще и не осень. Я любила этот приглушенный месяц. У меня у самой день рождения был в начале сентября.

Обняв себя руками, я замерла, высчитывая, когда родится наш с Климом ребенок.

Апрель?

А с какого момента начинать отсчитывать? А если он родится раньше срока?

У меня было столько вопросов. И ответы мог дать только квалифицированный врач. Так что, как бы я не избегала больниц, мне необходимо была найти хорошего гинеколога, который вел бы меня до самого роддома…

— Всё нормально, Саш?

Я не услышала, как на кухню зашел профессор.

Обернувшись, я попыталась незаметно смахнуть навернувшиеся слезы. С тех пор, как я увидела две полоски, моя защитная оболочка истончилась до предела. Я могла разрыдаться от всего. Даже от радости.

— Да, всё хорошо, — улыбнулась я, сверкнув влажными глазами.

Роберт Алексеевич, помедлив, тяжело опустился на стул.

— Скучаешь по нему? — тихо спросил он.

Я сильнее обхватила себя дрожащими руками.

— Очень сильно, — выдохнула я, думая о том, чтобы не причинить вреда крохотному существу внутри себя.

— На этой неделе должен прийти результат ДНК-теста, — медленно проговорил профессор, разглаживая ладонью клеенку на столе.

— Но это не он. Я чувствую, — добавил пожилой мужчина, поднимая на меня глаза.

Чувствуя, как по щекам скатываются слезы, я кивнула. Мне тоже казалось, что там, в морге, лежит не Клим. Я не могла объяснить свою уверенность. Но это было так.

Отойдя от окна, я присела за стол напротив профессора. У меня был к нему один важный вопрос, и пришло время задать его.

— Роберт Алексеевич… — я слегка замялась, но, глубоко вздохнув, продолжила. — Клим говорил, что он бесплоден. Он чем-то переболел в детстве?

Профессор слегка вздрогнул и впился взглядом в мое лицо.

— В четырнадцать Клим перенес свинку с тяжелыми осложнениями — двусторонним воспалением яичек. Врач сказал, что это восемьдесят процентов вероятности бесплодия.

— Он потом обследовался? — быстро спросила я.

Мужчина покачал головой.

— Насколько я знаю, нет. Но Клим мог просто не говорить мне об этом.

Я судорожно переплела пальцы и уставилась на свои руки.

Двадцать процентов.