Я — о'кей, ты — о'кей

Одной из причин критики, утверждающей, что психотерапия ненаучна, и большинства очевидных разногласий в этой области, является отсутствие основной единицы анализа и наблюдения. Это затруднение сродни тому, с которым сталкивались физики до создания молекулярной теории и медики до открытия бактерий.

Эрик Берн, создатель транзактного анализа, выделил и определил эту основную научную единицу:

Единица социального взаимодействия называется транзакцией. Если двое или более людей встречаются друг с другом… рано или поздно один из них заговорит или как-нибудь иначе проявит свое знание о присутствии других. Это называется транзактным стимулом. Затем другой человек заговорит или сделает что-то, имеющее отношение к стимулу; это называется транзактной реакцией.

Транзактный анализ — это метод изучения подобных взаимодействий (там, где я что-то делаю по отношению к тебе, а ты делаешь что-то в ответ) и определения, какой слой многоуровневой личности приведен в действие. В следующей главе определяются и описываются "Родитель, Взрослый и Дитя" — три части этой многоуровневой структуры.

Транзактный анализ является также методом систематизации информации о подобных взаимодействиях в терминах, которые по определению имеют одно и то же значение для каждого, кто ими пользуется. Безусловно, эта терминология является одним из наиболее важных достижений данной системы. Соглашение относительно значений слов плюс договоренность относительно предмета рассмотрения — вот два ключа, отпирающие дверь к "тайне, почему люди поступают так, а не иначе". Это немалое достижение.

В феврале 1960 года мне представилась возможность послушать длившуюся целый день защиту диссертации доктора Тимоти Лири, который только что приступил к работе на кафедре социальных взаимоотношений Гарвардского университета. Он выступал перед сотрудниками Де-Виттской больницы в Оберне, штат Калифорния, где я был директором курсов профессиональной подготовки. Несмотря на противоречивые мнения, которые ныне вызывают его эксперименты по использованию психоделиков, я хочу привести здесь некоторые его замечания, поскольку они наглядно показывают суть проблемы и могут объяснить то, что он называл "зигзагообразным курсом последовательного разочарования". Он утверждал, что одно из его величайших разочарований как психотерапевта объяснялось неспособностью открыть способ стандартизации терминологии и методов наблюдения человеческого поведения:

Я хотел бы поделиться с вами некоторыми из исторических предпосылок моих затруднений как психолога. Когда я огладываюсь назад, я вижу три стадии незнания, присущие мне тогда. Первую, несомненно наиболее счастливую, я бы назвал стадией наивного неведения, когда я придерживался точки зрения, что имеются некие секреты человеческой природы, некие законы и зависимости, некие взаимоотношения причины и следствия, и что посредством опытного изучения и чтения я однажды приобщусь к этим секретам и смогу применить мое знание этих закономерностей человеческого поведения, чтобы помочь другим людям.

На второй стадии, которую можно назвать периодом иллюзий знания, пришло обескураживающее открытие: хотя мне было ясно, что я не знаю тайны, я вдруг обнаружил, что люди смотрели на меня так, как если бы они думали, что я знаю секрет или нахожусь ближе к нему, чем они… Ни одно из моих исследований, никакая моя активность не приблизили меня к открытию тайны, но опять же я всегда мог сказать: "Ну, хорошо, у нас недостаточно, фактов", или: "Мы должны улучшить методологию", и много других утверждений, которые, я уверен, вам хорошо знакомы. Можно отсрочить момент мучительного открытия, но при некоторых обстоятельствах станет, наконец, очевидной печальная истина — хотя многие люди обращаются и прислушиваются к вам, у вас есть пациенты и студенты, вы посещаете заседания Психотерапевтической ассоциации, и на вас смотрят с надеждой постичь тайну — все же, в конечном итоге, вы начинаете думать, что, может быть, вы не знаете, о чем говорите.

После этого необычного и откровенного признания в собственном смятении, которое лишь немногие психотерапевты осмеливаются высказать, хотя многие и чувствуют то же самое, Лири стал подробно описывать различные виды исследований, которыми занимались он и его сотрудники. Но в этих попытках он столкнулся с проблемой отсутствия общего языка и общей единицы анализа:

Какие естественные явления в устойчивой форме мы можем получить, на которые мы затем сможем полагаться?