Я обещаю тебе свободу

Сэм не проронил ни слова, не позволил себе ни единого жеста. Он молча вдыхал южный воздух с легким ароматом первых цветов.

– Этот секрет дал мне ключ к пониманию смысла жизни, – продолжала она хорошо поставленным голосом. – Ключ к осознанию сидевших во мне страхов, тревог и ограничений. Ключ к познанию себя и своей судьбы. Но самое главное, ключ к свободе…

Сибилла не отрывала взгляда от озера, но Сэм чувствовал, что сквозь водную гладь она смотрит далеко-далеко в свое прошлое, в совсем другую эпоху…

2

Лион, 14 июня 1964 года

Пора просыпаться.

Отрывистый звонок будильника прорезал тишину комнаты.

Я с трудом разлепила глаза, чтобы посмотреть, который час. У кровати стоял электрический будильник «Жаз», первый в своем роде. Его подарил мне на тридцать второй день рождения Натан, мой молодой человек.

Не в силах вырваться из объятий сна, я засунула руки под подушку и завернулась в одеяло, чтобы еще немного понежиться в мягкой постели.

«Ну, смелее!» – шепнул внутренний голос.

Я резко села и поежилась из-за прохлады. Рядом крепко спал Натан, темные пряди его красивых волос разметались по белой подушке. Мне захотелось нырнуть обратно под одеяло и прижаться к его горячему телу.

«Оставь его в покое, он может поспать еще пятнадцать минут».

Я нехотя выскользнула из кровати, чтобы отключить второй будильник: он должен был прозвонить через пять минут, если бы первый не сработал. Старый добрый механический друг, который ни разу не подводил.

Я ощупывала ногами пол в поисках своих тапочек, но натыкалась только на тапки Натана. Чтобы не включать свет и не будить его, надела их. Стараясь не шуметь, я неторопливо пересекла комнату и вошла в ванную. Говорят, достаточно встать не с той ноги, чтобы день не задался. Чего же тогда ждать, если утром надеваешь не свои тапки?

Стоя под душем, я то и дело покрывалась гусиной кожей: горячая вода неожиданно сменялась холодной – настоящий контрастный душ. Уже несколько недель наша колонка вела себя из рук вон плохо, а владелец квартиры даже не думал ее чинить. Старый скряга ловко менял тему, как только я заговаривала с ним об этом.

Я быстро завернулась в мягкий халат и, немного согревшись, надела чистое белье, приятно пахнущее стиральным порошком.

Кофеварка уже вовсю булькала и плевалась, когда в кухню вошел хмурый Натан.

– Это ты взяла мои тапки?

– Извини, не хотела тебя разбудить, пока ищу свои.

– Если бы ты оставляла их в одном и том же месте, то легко находила бы утром, – пробурчал он.

Очередной несправедливый упрек. Мне стало обидно. Натан считал, что у каждой вещи должно быть свое, раз и навсегда определенное место. Люди, не соблюдавшие это правило, казались ему… несколько глуповатыми.

Мы жили в двухкомнатной квартирке на холме Круа-Русс. Раньше здесь находилась ткацкая мастерская, ее переделали в жилое помещение, как это часто бывало по мере того, как лионская шелковая промышленность приходила в упадок. Это тесное жилище с высоченными потолками и спальней на втором этаже наши друзья обожали за оригинальность. А мы мучились всю зиму, не в силах его прогреть. «Невыгодно», – частенько говорил Натан.

Я вышла из дома раньше обычного. Хотя на дворе стоял июнь, было довольно свежо.

Натана ждали на корабле ближе к полудню. Он еще не закончил учебу и по утрам работал над диссертацией. Я знала, что в будущем это позволит ему найти отличное место, а пока наняла его официантом на полдня, никому не сказав о наших отношениях. Очень быстро я пожалела о своем поступке. Взять кого-то по знакомству, да еще и собственного парня, – такое нарушение правил могло обойтись мне очень дорого.

Неудивительно, что я жила в постоянном страхе разоблачения. Сам он ни за что не подставил бы меня. Натан был молчуном, одним из тех умников, которые семь раз подумают, прежде чем проронить слово. Но я страшно боялась, что нас увидят вместе. Когда в свободные вечера мы куда-нибудь шли, то обходили стороной корабль, а заодно и те улицы, где жили наши сотрудники (я не пожалела сил и времени, чтобы выяснить их адреса). На людях я не разрешала Натану ни обнять меня за талию, ни взять за руку. Мысль о том, что нас увидят вместе в нерабочее время, приводила меня в ужас. В результате нашу личную жизнь как будто примяло этим странным трудоустройством, за которое я не переставала себя ругать.

Как и каждое утро, я села в фуникулер на улице Терм и с холма Круа-Русс стала спускаться в Старый город, раскинувшийся у его подножия.

Обычно я приходила гораздо позже, но в тот день у меня была назначена ранняя встреча с агентом из страховой фирмы. Пришло время пересмотреть старые контракты.