Я обязательно вернусь (СИ)

Стоп. Подхожу к окну, какое оно прекрасное это далёко с предрассветным небом, изумрудными полями и очень чистой дымкой, тающей на глазах. Но я помню эти мысли, я уже так думала, когда-то. Как будто со стороны вижу и понимаю. Кто я и где нахожусь. Просто приходит озарение, моё личное просветление.

Девочка лет девяти у окна в монастыре.

Малышка, совершенно одинокая, и не погодам серьёзная, оставленная своими родными на всю долгую жизнь. Ребенок, лишённый детства, с вечной неосознанной тоской в глазах. Лишённый счастливых улыбок, родительской любви, игрушек, в конце концов. Душа, познавшая чувство одиночества с раннего детства. А в одиночестве жизнь может показаться действительно длинной.

Бойтесь своих желаний, ведь мысли материальны. Понимаю, что вернулась в эту реальность, чтобы изменить безрадостное существование и что, там, где я жила в кругу любимой семьи, меня уже нет. Грусть по близким и родным из прежней жизни коснулась самых потаённых мест души. А малышка, чьё сознание было рядом, удивленно прислушивалась к этому непонятному для неё чувству. Я показала ей свою память: сына и внуков, со всеми заботами о них и о муже. Дала ей почувствовать свою любовь к ним.

Прислушиваясь, очень робко девочка пыталась понять, что такое любовь. Ребёнок тянулся к этому чувству, и я приняла её, эту юную частичку своей души, открыла себя для неё.

Вначале по-матерински жалея, а затем уже крепко любя, как саму себя. Взглянув на крест, что стоял на столе, поблагодарила Вселенную, за оставленный мне опыт и память прошлой жизни, без них мне было бы очень сложно, что-либо изменить.

Сознание малышки сразу откликнулось на мой посыл к Создателю, ведь для неё это было понятие бога и веры.

— Пришло время утренней молитвы, — тихим шёпотом я ощутила свои губы, склоняя голову, и сгибая колени на подставку, напротив креста что стоял на столе, я просила девочку мысленно показать весь распорядок её дня, а также круг общения, если он был.

Понимала, что с годами у нас произойдёт полное слияние, и мы станем одним целым, но на данном этапе было очень важно, чтобы окружающие не увидели изменений в ребёнке.

Глава 2

Глава 2

Пять лет заметных и незаметных, одиноких и в то же время наполненных увлеченной работой. Эти летящие чередой множества дней, часов и минут, стали тяжёлым испытанием для нас. Они тянулись бесконечно долго. Подчас, просто сводя с ума, не давая надежды на иную жизнь.

Хорошо, что мы с малышкой были друг у друга в сознании, и в принципе уже стали одной единой, навек сплочённой Душой.

И в тоже время, я постоянно сравнивала прошлое воплощение, которым жила когда-то в будущем, и это, во мраке монастырских стен средневековья. Сравнение, если честно было не в пользу моего теперешнего существования. Чувствовала себя просто обделённой. Не хватало движения, скорости, знаний, ритма и живой энергии солнца, вообще всего живого в окружении.

Я молила Создателя дать нам только один шанс на возможность жить за стенами этого монастыря, в других условиях. Шанс на спасение.

Но по порядку. Девочку учили. В основе всего стояли знания религиозного характера. Многие молитвы я знала, как таблицу умножения во втором классе в двадцатом веке, так как заучивала их до потери осознанности.

Испанский язык, по умолчанию мой родной в этой реальности. И будь добра разговаривай, пиши и читай на нём как положено аристократке в это не простое для женщин время. Вышивание, зарисовки сюжетов из жизни святых, этикет. Мой почерк, он стал просто произведением искусства. Этому пришлось учиться, и очень долго. То, что девочка принадлежала старинному дворянскому испанскому роду, было понятно из того, как обращались с ней окружающие. Да и не стали бы так заботиться о ребёнке, допустим, простой крестьянки или служанки, стараясь дать ей лучшее по тому времени образование.

— Каталина, — так звала нас мать настоятельница, когда приходила два раза в неделю заниматься с нами чтением и письмом. Ещё одна женщина, служащая монастыря, убиралась в келье, приносила скромную пищу, и показывала секреты вышивки гладью. Она в этом деле была большой мастерицей.

Из нашей комнаты был свой выход на улицу в закрытый дворик. Открывала эту толстую деревянную дверь только мать настоятельница, под её присмотром я выходила на улицу.

Испанский дворик был небольшой, квадратов шесть, огороженный высокой каменной стеной он был очень уютным. Однако, во всем этом действии чувствовалась какая-то тайна. Впрочем, как и всецело во всей моей жизни.

Я нигде в своей комнате не видела ни чего похожего на зеркало, хотя сей предмет, наверное, в средние века был большой роскошью. Тем не менее, я не знала, как выгляжу. Могла только догадываться. Ощупывала лицо, брови, глаза, заплетая светлые волосы по утрам и складывая их в строгую причёску. Не знала, почему меня прячут от всего мира. По многим признакам понимала, что монастырь живёт обычной жизнью и в нём много послушниц и монахинь. О моём же присутствии в этом святом месте, думаю, знало совсем не много человек.