Я обязательно вернусь

— Ну да! Я вот тож старика приглядываю себе. Покуда не попадаются путевые. Их наверно по дороге отлавливают старухи. Видят, что в наш клуб идет, и перехватывают, сманивают к себе.

— Вот незадача! — затыкала рот кулаком Юлька.

— Еще бы! Вон в прошлом годе ко мне старик прибиваться стал. Всего на семь годов старей. У него, правда, все челюсти съемные, сам лысый как задница. Даже спит со слуховым аппаратом, но и его у меня отбили. Хотя пошти уговорились с им. Опять же молодайка подвернулась. Ей едва за полсотню пошло. Ну, ей не дед, жилье нужно. Вот и облапошила. Вся как есть предложилась вместе с потрохами. Старик поверил, что его впрямь полюбила баба. Привел к себе, живут. А я одна. Опять присматриваю. Може какой сокол залетит на огонек в клуб.

— Да разве это соколы? Сплошное воронье! — не выдержала Юлька.

— Дурочка ты, а ни девка. Нам бабам и в гробе про любови слухать охота. Хочь от сокола, иль от ворона, лишь бы брехал гладко и на мужика похожим был. Чтоб если не попользоваться, так подержаться было бы за что. Да вот досада, бабок много, а стариков всем не хватает. Цельная беда с ими. Помирают наши ухажеры. Не успеешь познакомиться, а кавалер уже на погосте. Вот и думаю нынче, неужель и я сиротою уйду?

— Так у вас дети есть, внуки! — напомнила Юля.

— Вот чудачка! А на том свете без пары тошно. С кем я краковяку иль польку с бабочкой спляшу? Нешто хуже других? Я еще бабка хоть куда! В прошлом годе позвали меня в деревню на свадьбу. Я там всех мужиков на закорки разложила, — хвалилась старуха.

— Как это так? — изумилась Юлька и уточнила:

— Всех поборола?

— Не-е! На то пороху маловато, не осилила б. Я про другое. Они уже к ночи первого дня все под столами и лавками валялись. А я и пила, и плясала со всеми вровень, а на ногах удержалась, еще с бабами песни пела. Короче, показала на что способна. Их завидки раздирали глядючи на меня. Ежли б еще был дружок сердешный, мы б с им и не такое отмочили б. Нынче Димка вместо меня озорует. Ну, дай ему Бог здоровья! Мужику ума не надо. Главное чтоб корень и здоровье были крепкими. Мужик и в гробу должон званье не ронять. Вон как Димка! У него баб больше чем звезд на погонах, а ему все мало! Во, шельмец! Весь в меня удался! Зря ты за него заробела пойти! Бабье от него без ума! Ни единая не обижается, всем хватает. Такая наша порода уважительная, никого не обходить и не обижать, — хвалилась соседка и, вспомнив зачем пришла, сказала:

— А и впрямь давление соскочило. Что значит с хорошим человеком про молодость потарахтеть. Болячки со смеху сами подыхают. Ну да поплетусь, пора в клуб сбираться. Авось жениха пригляжу! Дружка сердешного поймаю…

— Вот тебе и старая, — смеялась Юля бабке вслед.

Та спускалась вниз по лестнице, что-то напевая.

Юлька невольно вспомнила ее внука Димку, конопатого, курносого мальчишку, года на четыре старше ее. Он был отчаянным забиякой и драчуном. Не мог пройти спокойно мимо человека, ему обязательно нужно было кого-то задеть, толкнуть, ущипнуть или укусить. Неважно кого, мальчишку или девчонку, лишь бы был повод подраться. Димка всегда носил синяки и шишки, весь в ссадинах, царапинах, пацан не успокаивался и не уставал задираться с каждым, кто косо глянул в его сторону или отпустил резкое слово в адрес драчуна. Он не умел прощать, смолчать и прыгал на обидчика дикой кошкой, вырывая из макушки пучки волос, царапал лицо и шею, рвал одежду, валил с ног и уж тогда торжествовал. Сбитого с ног Димка не жалел.