Я обязательно вернусь

Ишь, певун сыскался! Петух щипаный! Уж вдругоряд словлю, в чугун кину паршивца! Раскричался тут, ворон окаянный! Ишь, нашест приглядел себе! Нету для тебя никого! И не кричи, усравшись, поганый индюк! Не зли. Не то ухвата отведаешь, морда твоя суслячья! — бранилась Анна.

На кого кричишь? Иль узнала того соловья в морду? — спросила Юлька.

Как но признать того козла? Его ни то с домов люди, собаки от всех заборов гонят. То разве человек? Это ж Максимка Голиков! Наш деревенский дурачок! Он вовсе сдвинутый. К кому только не приходил свататься. Все дворы до единого обошел, отовсюду прогнали. Кому он сдался?

— Баб! А откуда взялся тот Максимка?

Тутошний! Деревенский. И тут народился. За дедовский грех Бог умишком обделил. Вот и живет эдаким полудурком. А других детей не родится. Неспроста такое приключилось. Его дед первейшим доносчиком был в округе. На всех кляузы строчил во все концы. Кого только ни обосрал шельмец! Много бед стерпели из-за него люди наши. Иных судили, других с работы скидывали, выселяли в холодные края. Со мной тоже беседовали, грозили, что если голосовать не стану, меры примут. А чем стращать? Я с Колымы живой воротилась. Дальше и хуже ее ничего нет. Так вот и отстали. Надоело меня перевоспитывать. Не поддалась на их угрозы, и смирились. А тот мужик все писал, ну и достал кого-то до самых печенок. Поймали его видать в ночи. Долго били. Так что ни защититься, ни сбежать не мог. А потом воткнули головой в бочку с бензином и подожгли. К ней попробуй, подойди к полыхающей, до утра горел факелом. Долго по нем приезжали из всяких органов, пытались сыскать, кто ж угробил мужика так жестоко, ни по-деревенски свирепо. А кто признается? И хотя доброе дело сделали, очистив Сосновку от доносчика, все знали, за него шкуру снимут, коль дознаются, кто ж сгубил его.

— Баб! Так и не нашли?

— Нет! В деревне все его ненавидели. Любой убить мог. Но Сосновцев не пересажаешь. Потому схватили Ваню Панова, самого крепкого из парней. А у него мать колдуньей была. Много чего умела. На добро неспособная, а зла сколько хочешь утворить могла и устроила всему роду доносчика проклятье на семя. От того у них все прахом пошло. Ни одного путнего человека в свет не произвели. Все придурки.

— А что с тем Ваней Пановым сделали?

— Судили. Ну, а доказать не смогли его вину. И через год выпустили. Так он со злости всю могилу изгадил. И крест с нее убрал. Не мог в глаза видеть семью доносчика. Они и теперь враждуют.

— Бабуль, почему думаешь, что это Максимка, а не Прохор?

— Увидела. Прошка человек серьезный, крупный. Этот лягушонком в калитку проскочил. Вот и цыкнула, чтоб двор не пачкал и пороги не позорил, — сердилась Анна.

— Дурак, а соловьем вызывал. Не приперся в дом.

— Ой, внучка! Сколько ему вламывали, любой запомнит. Он уж окривел от ухватов и коромысел, сколько их на нем поломано. Немудро и здоровому свихнуться.

— Скажи, а Максимку можно было вылечить?

— А кто бы взялся? Я — ни за что! К тому ж семья их ведьмой проклята.

— Ты в это веришь? — рассмеялась Юлька.

— Ой, девонька моя! Поживи с мое, повидай, что видеть довелось, смеяться не станешь.

— Ну, что та колдунья сумеет утворить в наше время? Полететь на помеле иль мертвой водой опоить? В такое уже я в своем детстве не верила. Помнишь, как смеялась над этими сказками? — напомнила Юлька.

Девчонка ты моя глупая! Много можно сделать человеку хорошего. Но и плохого не меньше. Вот ты видена на могилах банки для цветов стоят, порою пустые. В них дождевая вода собирается. Этой водицей столько зла делают иные бабки, семьи, роды изводят, отбирают здоровье, любовь, удачу, лишают радостей, богатеев нищими делают.

— А наоборот умеют доброе сотворить?

— Это колдуны, черные люди, с ними тяжко бороться. Они ничего не боятся и не признают.

— Та бабка колдунья и теперь жива?

Не знаю. Мы с нею и раньше редко виделись. Они посветлу и нынче стараются не выходить из дома. Только в сумерках и ночами оживают.

Л ты ее колдовство снять сумеешь с человека?

— Смогу. Но это нелегко.

— Я слышала от городских, что считавшееся раньше колдовством, называется черной энергией, от какой можно легко избавиться. И ни при чем заговоры и молитвы. Достаточно выпить стакан воды, заряженной серебром. Весь организм человека тут же очистится от отрицательной энергии и любой тут же вылечится!

— А почему люди ею не лечатся? Зачем лежат в больницах? Не верят, не помогает водица? Запомни, внучка! Во все времена водились шарлатаны. Их на Руси больше чем тараканов развелось. Набрешут, насулят полный сундук благостей, а толку никакого. Скажи-ка мне, сколько они за свою водицу берут? — прищурилась хитро.

— Я не покупала. Наши сестрички приходили. Говорили, что не дорого.