Я обманывать себя не стану…

О товарищах веселых,
О полях посеребренных
Загрустила, словно голубь,
Радость лет уединенных.

Ловит память тонким клювом

Первый снег и первопуток.
В санках озера над лугом
Запоздалый окрик уток.

Под окном от скользких елей

Тень протягивает руки.
Тихих вод парагуш квелый
Курит люльку на излуке.

Легким дымом к дальним пожням

Шлет поклон день ласк и вишен.
Запах трав от бабьей кожи
На губах моих я слышу

Мир вам, рощи, луг и липы,

Литии медовый ладан!
Все приявшему с улыбкой
Ничего от вас не надо.

1916

«То не тучи бродят за овином…»

То не тучи бродят за овином
И не холод.
Замесила Божья Матерь сыну
Колоб.

Всякой снадобью она поила жито

В масле.
Испекла и положила тихо
В ясли.

Заигрался в радости младенец,

Пал в дрему,
Уронил он колоб золоченый
На солому.

Покатился колоб за ворота

Рожью.
Замутили слезы душу голубую
Божью.

Говорила Божья Матерь сыну

Советы:
«Ты не плачь, мой лебеденочек,
Не сетуй.

На земле все люди человеки,

Чада.
Хоть одну им малую забаву
Надо.

Жутко им меж темных

Перелесиц,
Назвала я этот колоб —
Месяц».

1916

Опять раскинулся узорно

Опять раскинулся узорно
Над белым полем багрянец,
И заливается задорно
Нижегородский бубенец.

Под затуманенною дымкой

Ты кажешь девичью красу,
И треплет ветер под косынкой
Рыжеволосую косу.

Дуга, раскалываясь, пляшет,

То выныряя, то пропав,
Не заворожит, не обмашет
Твой разукрашенный рукав.

Уже давно мне стала сниться

Полей малиновая ширь,
Тебе — высокая светлица,
А мне — далекий монастырь.

Там синь и полымя воздушней

И легкодымней пелена.
Я буду ласковый послушник,
А ты — разгульная жена.

И знаю я, мы оба станем

Грустить в упругой тишине:
Я по тебе — в глухом тумане,
А ты заплачешь обо мне.

Но и поняв, я не приемлю

Ни тихих ласк, ни глубины —
Глаза, увидевшие землю,
В иную землю влюблены.

1916

«Гаснут красные крылья заката…»

Гаснут красные крылья заката,
Тихо дремлют в тумане плетни.
Не тоскуй, моя белая хата,
Что опять мы одни и одни.

Чистит месяц в соломенной крыше

Обойменные синью рога.
Не пошел я за ней и не вышел
Провожать за глухие стога.

Знаю, годы тревогу заглушат.

Эта боль, как и годы, пройдет.
И уста, и невинную душу
Для другого она бережет.

Не силен тот, кто радости просит,

Только гордые в силе живут.
А другой изомнет и забросит,
Как изъеденный сырью хомут.

Не с тоски я судьбы поджидаю;

Будет злобно крутить пороша’,
И придет она к нашему краю
Обогреть своего малыша.

Снимет шубу и шали развяжет,

Примостится со мной у огня.
И спокойно и ласково скажет,
Что ребенок похож на меня.

<1916>

«Не бродить, не мять в кустах багряных…»