Я - осень, а ты май (СИ)

Одно имя в моем чате, которое с шести утра (а с моих четырех!) обозначено зеленым кружочком. Она уже в чате, уже работает, бегает, пьет кофе, отвела в сад Марусю, приняла ванну, и переделала кучу всего, на что я по утрам и не замахиваюсь.

Скорее всего, во время пробежки она наслаждалась осенью. Видами, листьями, свежестью — это все про нее, такую непринятую всеми творческими «совами», но абсолютно уникальную.

Как она там?

Я открываю чат, и сперва захожу в наши фото. Удивительно, но эта женщина не тронула и не удалила ни одной своей «нюдс» — и я старательно избегаю слишком присматриваться, потому что наизусть помню, какая на ощупь та или иная часть кожи. Я нахожу одно из первых ее селфи — где она радостно улыбается, а в глазах так много почти детского восторга… Мне нравится думать, что она и сейчас такая же.

И что я не изранил своими словами ее тлеющую наивность и готовность принимать меня рядом со всеми косяками.

Максим: Привет.

Я снова пишу ей, спустя почти неделю после последней переписки. Если подняться по тексту выше, можно увидеть, как я заверяю, что стал относиться ко всем женщинам проще. И не навязывать себя там, где вроде как этого совсем не просят.

Тогда что же это за хрень, если я не могу прожить долго, не узнав, как у одной ванильной женщины дела? Ведь она ни разу не написала сама мне! И, можно подумать, вообще о нас забыла… Хотя, может, все дело в том, что я без слов чувствую ее молчаливую просьбу написать что-то, не пропадать окончательно, поддерживать тлеющий уголь на нашем горевшем пожаре…

Или я все это выдумываю, и ей уже давно плевать?

Настя: Привет

Она всегда отвечает почти сразу. И вообще, как я успел заметить, редко выпускает из рук телефон. Мне самому это нравится, потому что никогда не понимал людей, которые отвечают по половине дня на смску.

Максим: Как твои дела?

Настя: Все хорошо, без проблем. А твои?

Я со вздохом отвечаю свое стандартное «Нормально», и откидываюсь на спинку стула, закрывая глаза. На этом — все, и ближайшее время мы снова в тишине, в странном молчании друг пере другом, где оба не решаемся ковырять лишнего. И хотя мне несвойственны все эти сентиментальные штуки, одно я могу признать точно — я не могу не писать ей.

И, кажется, эта единственная такая «багнутая» женщина в моей жизни.

Телефон неожиданно вибрирует снова, что заставляет меня нахмуриться. Я не ожидаю больше ничего от Насти. Вот уже два месяца между нами — только так. Что же там тогда…

Настя: Зачем?

Я сглатываю, видя это сообщение, и хмуро тру бровь. Мне не надо уточнять и задавать глупые вопросы — мне прекрасно известно, о чем она. Но, кажется, Настя решила все же дополнить.

Настя: Зачем ты это делаешь?

Да. Кажется, сегодня «тот самый день», когда все это больше не может продолжаться. Я беру телефон, старательно набирая ответ, и тут же стираю. Что мне сказать ей?

Правду?

Зачем ты это делаешь?

Я и сам не знал. Просто хотел писать ей и знать, что все хорошо. Что она по-прежнему живёт в своём маленьком городке с дочкой, и они вместе собирают камни, чтобы потом вымыть их дома. Как она работает по утрам с кружкой кофе рядом, и сосредоточенно чешет нос, если плохо идёт текст. Мне, как больному, необходимо вдруг стало понимать, что в её мире ничего не рухнуло, когда там громоздко протоптался я своим сорок пятым.

Она ведь такая маленькая, хрупкая… Совсем не боец, к сожалению. Такую не захочется обижать, проверять, терзать… А просто быть рядом. Понимать её бесконечную ванильность и давать обнимать себя даже когда хочется крушить и ломать все вокруг…

Именно поэтому я и оставил её в покое. Я слишком хорошо знал, насколько тяжелый и злобный бываю в жизни, а потому пусть лучше так. Пусть по живому и резко, но зато честно, быстро, без привязанности.

Хотя и вот это наше «общение» совершенно не походит на исцеление и прощание обоих.

Наверно, нужно было написать ей все это, как правду, которую она заслужила. Но вместо всего я просто стираю свое признание, и задаю встречный вопрос:

Максим: Тебе не нравится?

Настя: Мне не очень понятно такое общение. Для чего оно?

Кажется, сегодня девочка настроена серьезно. Что ж, мое уважение за способность рубить ненужные, сухие ветки. А потому я решаю помочь ей, и самостоятельно подкидываю повод:

Максим: Я просто хотел быть вежливым, и знать, как у тебя дела. Но если это проблема…

На этот раз ответа нет непривычно долго, так, что я уже с беспокойством кручу в руках мобильный. Почему она замолчала? Разве не этого ответа ждала, чтоб наконец послать меня к черту?

Когда телефон, наконец, вибрирует, я даже роняю его на столешницу, а затем спешно открываю чат. И вижу всего пару фраз, почему-то отдающие острой болью где-то глубоко в груди.

Настя: Не проблема. Но все-таки, больше не надо.

Ей. Больше. Не надо.

И я на сто процентов понимаю, как же она сейчас права.

Но почему же, блять, эта правота заставляет дышать отрывисто, и искать, где бы вечером напиться?!

Глава 3