Я остаюсь

– Это другое дело, – мрачно насупившись, ответил Кевин.

– А хочешь, я тебе расскажу, как завтра пойдут у нас дела? Все очень просто. Эти уроды едут сюда. Дамба лакомый кусочек, и думаешь, они собираются влиться в твою общину как добропорядочные самаритяне? У них на машинах бошки человеческие отрезанные на штырях торчат. Они подъедут, поговорят с тобой, потом пристрелят тебя же, откатятся на километр и будут садить по блокпосту из гранатометов и «крупняка», пока не разнесут здесь все к чертям. Потом добьют оставшихся… подкатят на броне поближе и выжгут огнеметами. А потом трахнут всех наших баб и детей. Красивая картинка получается? И что ты сделаешь? Сколько мы продержимся? Час? Самое большее…

– Вертолет… – с надеждой отозвался Полански.

– Стрекозу твою они собьют еще на подлете, это тебе не «Харриер» и не «Апач». Весело тебе будет на том свете, мать твою… – я нешуточно завелся.

Какие, на хрен, законы? Их больше, чем нас, они лучше вооружены, чем мы, они только поэтому плохие и подлежат уничтожению или приведению к подчинению любыми способами, даже самыми мерзкими и подлыми. Сейчас идиот предложит пойти познакомиться и пива с ними выпить, как же меня это бесит…

– Что ты предлагаешь? – нервно спросил рейнджер.

– Сбросить бочки на них прямо сейчас или рано утром, без предупреждения, а потом пусть атакуют с тем, что осталось…

– И кто сбросит гребаные бомбы? – взорвался Кевин. – Сбросят, возможно, на ни в чем не повинных, людей. А если с ними женщины и дети? Ты понимаешь, что предлагаешь? Ты в России так поступил бы? Со своими, не американцами?

– Мне все равно, кто там – американцы или русские… папуасы или эскимосы… – мрачно буркнул я. – Мне по хрену. Я знаю только одно. Если эти уроды соберутся завтра взять дамбу, они ее возьмут, а нам придет конец, быстро и качественно, и тогда играть в демократию и либерализм будет поздно. Детей с ними нет, ты это прекрасно знаешь, а если есть девки, то они такие же отмороженные, как эти уроды. И если надо, я сам сброшу эти гребаные бочки…

– Ладно, проехали, сегодня у нас все равно ничего не получится, уже темно и вертолет не вылетит… – угрюмо отозвался Полански и вызвал по рации наблюдателя: – Кантри-два, доклад.

– Здесь Кантри-два… – сквозь хрип помех донесся голос. – Насчитал до сорока человек. Четыре броневика, два «Хамви», четыре пикапа. Минимум два автоматических гранатомета и шесть «полтинников». У меня сложилось впечатление, что это еще не все, понимаешь, без грузового транспорта у них нет смысла раскатывать, куда трофеи складывать? Они однозначно остановились подождать остальную часть отряда. Да, еще они кого-то пристрелили… Били, трахнули и пристрелили…

– Женщину?

– Не уверен… Это разный сброд, но кажется, большая часть наемники, мать их… – сообщил невидимый наблюдатель.

– Принял, докладывай каждый час. Отбой, – рейнджер вложил рацию в карман и обратился ко мне: – Похоже, ты, Алекс, прав. Они нас завтра с дерьмом смешают. Я к утру мобилизую всех остальных мужчин. Только от многих толку совсем мало…

– Адвокаты? Буддисты?

– Да разной швали хватает… – проворчал Кевин. – Есть и пара адвокатов. А вот буддисты – как раз полезный народ. О них ничего плохого не скажу. Другие… В основном потомственные безработные, привыкли всю жизнь на пособиях сидеть, долбаные иждивенцы. Пробовали права качать, требовали, чтобы их защищали, они, видите ли, налогоплательщики, завели песню про демократические выборы главы общины, а адвокаты запевалами были…

– И как ты решил проблему с ними?

– Наш Кевин большой оригинал. Держите… – к нам присоединился Роб Кеннеди и передал по банке пива с сэндвичами. – Спорю, Алекс, ты не угадаешь, что он выдумал.

– Утопил в водохранилище? – предположил я и поинтересовался: – На посты еду отнесли?

– Да, Фил потащил, – успокоил меня Роб. – Для твоих девочек я еще термос кофе передал. Не беспокойся.

– Благодарю. Так что он придумал? Расстрелял перед строем на рассвете?

– Нет в тебе оригинальности… – усмехнулся Роб. – У нас на Каменном ручье исправительный центр есть. Ну-у, раньше там вставших на путь исправления реабилитировали, трудом и лекциями. Многие парни из зеков, действительно, по-честному исправлялись, но не об этом речь. Когда эта чертовщина началась, некоторые зеки попытались взять ситуацию в свои руки, подняли бунт, нескольких охранников и персонал взяли в заложники. Так вот остальные их не поддержали, бунтарей сами передавили и честно помогали нам пережить первые дни, хорошо помогали. Осталось их всего пятнадцать человек. Хорошие парни. Но народ, честно скажу, специфический. Так вот, Кевин собрал всю бесполезную шваль и отдал им на перевоспитание и наделил всеми нужными полномочиями. Так появился трудовой отряд имени Авраама Линкольна. Не знаю, что там произошло, но уродцы наши теперь не то что голос поднять и не дай бог выразить недовольство, в глаза остальным посмотреть боятся. Корчуют пни каждый день, готовят поля под посадку. Думаю, через месяц станут людьми и полноценно вольются в общество. – Роб расхохотался и хлопнул Полански по плечу.