Я остаюсь

Выставил боевое охранение из Пака и Эсси и за полчаса вместе с японкой перетаскал из грузовика все сумки, коробки и ящики. Сильно не разбирался, что там, оружия, кажется, было совсем немного, боеприпасов побольше и какое-то снаряжение, доберемся домой и посмотрим тщательнее. Собрал и покидал в машину оружие дезертиров, а я думаю, это были именно они. Пять карабинов М-4 и шесть винтовок М-16А3, на двух из них даже были гранатометы М-203, вот только гранат к ним я нашел всего пять, уложенных в подсумок бандольеро. На некоторых винтовках коллиматоры ЕОТесh и тактические рукоятки. Магазинов общим числом тридцать шесть штук, все как один зачетные, по тридцать патронов.

Пистолеты – стандартные для американской армии итальянки «Беретта» F-92. Магазины армейские к этому оружию, главное полноценные, а не куцые гражданские, десятипатронные.

В общем, по итогу свой автобус мы забили под завязку. В трофейных машинах и грузовике оказалось немало полезного, и самое главное, с места побоища я уехал на «Хамви», мечте всей своей жизни, да еще и с пулеметом в придачу. Победа полная, эффективная и, главное, очень прибыльная, герои, да и только, а вдобавок Эсси смотрела на меня восхищенными многообещающими глазами, что сулило нам сегодня бессонную, но приятную во всех отношениях ночь.

Почти у самого дома «Хамви» пришлось взять на буксир, он отчего-то отказался дальше ехать, но это омрачить наше настроение не смогло, доехали благополучно и, к великой радости кореянок, освободили их из ангара.

Кстати, они тоже время не теряли… За время нашего отсутствия произошли некоторые изменения. Изменения в иерархии девушек. У Соль оказалось здорово расцарапано лицо, но выглядела она радостно и с некоторым превосходством посматривала на своих подружек. У Пады наливался фиолетовым здоровенный синяк под правым, а у Сун так и под обоими глазами. Видок у них был нерадостный, из чего можно свидетельствовать, что при проведении легитимных прений по поводу избрания старшей жены безоговорочно победила Соль. Что она и засвидетельствовала, первой обняв Джонни и рыкнув остальным кореянкам приказ помогать ей ухаживать за ее мужчиной.

Как же все интересно и любопытно складывается, чисто первобытно-племенные отношения… Но кажется, Паку нравится, а мне так совсем до лампочки, пока эта возня не мешает общей ситуации.

Мы все быстро вымылись, приняв Хатори в свою компанию, то есть в свой душ, возражений и особых стеснений от Эсси не последовало, слава богу, потом я вытащил из ноги маленький осколочек, попал он совсем неглубоко, практически под кожу, заклеил ранку пластырем. Затем мы переоделись и собрались за котлом с едой в ангаре у корейцев. Появился повод хорошо накушаться вискарем, день явно оказался не из рядовых. Что мы и сделали с большим успехом.

Сеанс связи с дедом прошел быстро и без особых сантиментов. Он поинтересовался нашими делами, заставил пообещать, что я не буду совершать безумств, как мой покойный отец, а дед подозревал, что я во всем точная его копия. Потом сказал пару слов Эсмеральде, и она опять немного попускала слезки. Его помощник заверил, что все идет по плану, подготовка к эвакуации продолжается и скоро счастливая семья воссоединится. Вот только… вот только мне не показалось, что все у них хорошо, было какое-то напряжение в голосах, но возможно, я ошибаюсь, даже скорей всего, точно ошибаюсь, у всех напряжение в голосах, времена такие…

Радио я не включал, гнал от себя мысль о своей однокласснице как можно дальше. После сегодняшних событий стало окончательно ясно, что в центральные районы LA иначе как на колонне танков ехать смысла нет. Бесполезно, разве только для очистки своей совести геройски погибнуть, да и то не получится, сожрут, переварят и высрут… что же в этом героического?

25 марта, воскресенье, раннее утро. Лос-Анджелес

– …А знаешь, Сашка, почему я тебе после выпускного не дала? – В темной, отливающей по углам бордовым комнате, заполненной какой-то радиоаппаратурой, с гипертрофированно большими, мрачно блестевшими никелем тумблерами, циферблатами и ручками, на столе танцевала Анжелика Говорова, одетая в прозрачный пеньюарчик и разговаривала, маня меня руками. – Ты же, Сашка, не догадываешься, почему…

Я хотел сказать ей, что знаю, – потому что она избалованная, стервозная сучка, но не мог произнести ни слова…

– А я хотела… я очень хотела… – Анжелка сделала несколько неуклюжих па. – Я даже договорилась с Иркой про дачу ее родителей, я даже купила этот пеньюарчик…

Горло и язык словно закаменели, и я не мог произнести ни одного звука, даже головой кивнуть не мог.

– А-а, теперь все равно… жалко, конечно, да и ладно… и уже не дам никогда… потому что тебя сожрали и меня сожрали… – Анжелика распахнула пеньюар, и я с ужасом заметил, что ее точеное голое тельце все покрыто сине-черными трупными пятнами и местами объедено до костей…

– …Млять… Буффа, мать твою… – меня выбросило из сна как хорошим пинком. Слава богу… живой… рядом Эсмеральда… все хорошо… а Анжела?