Я остаюсь

Земля внизу была расчерчена геометрически правильными квадратами жилых кварталов, между которых извивалась змея шоссе, с воздуха об апокалипсисе не напоминало ничего, разве что застывшие машины на дороге, и то, казалось, что они едут, только с небольшой скоростью.

Я посмотрел на частокол небоскребов Даунтауна справа. Представить себе не могу, что там творится. Даже здесь в пригородах, где плотность населения гораздо меньше, выжить можно, если только очень сильно повезет, а там… а там ад.

Сильно засосало под ложечкой, вдруг я почувствовал зверский голод, всегда у меня так, когда волнуюсь, помню, перед последним боем жрал ложкой в раздевалке конфитюр. Нашарил в ранце ланчбокс и вытащил завернутые в фольгу сэндвичи. Пихнул Джонни, отдал ему один, а во второй с жадностью впился сам. Поколебался немного и все-таки отдал третий Питеру, а что… ему за рулем… тьфу, за штурвалом, отвлекаться нельзя. Пак в свою очередь достал пару банок пива. Это, конечно, не есть хорошо, но пивко здесь как водичка, так что если очень хочется, то можно. Благодать, куда девались все тревоги. Вот человек, божье создание, – из потребностей только пожрать да поспать, а в промежутке трахнуть кого-нибудь, а остальное… остальное как раз в нагрузку…

Вдруг пахнуло очень знакомым запашком…

– Мама… – я оцепенел от ужаса. Питер подпалил здоровенный «косяк» и с наслаждением сделал большую затяжку. – Ты что же делаешь, урод, угробить нас решил, идиот?

– Да не парьтесь… – беспечно махнул рукой парень. – У меня под этим делом только лучше получается.

– Да ты же верующий, чудило, – вырвалось у меня. Нет… за какие грехи такие грехи меня Господь наказал? Вернемся – ей-богу, прибью этого дауна.

– Да какой я верующий… прибился к ним, да потом словечек нахватался, куда мне было одному… – Питер помрачнел. – Не беспокойтесь, довезу. Я только шмалью и спасаюсь, первые три ночи совсем не спал, сестренка и родители как живые перед глазами стояли. Я же их сам, своей рукой…

– Ладно, парень, успокойся. Главное, ты живой… – пробормотал я. А что я ему могу еще сказать, я боксер, а не психолог, а тут… тут рота психологов не поможет, пока человек сам не переживет свое горе.

– Да терпимо уже. На самом деле Джек со своей верой очень помог, я как бы даже взаправду верить стал. Да и «косяк» у меня последний. Больше не буду. Грех это на самом деле. Замяли.

Замяли так замяли, надеюсь, долетим и вернемся, я постарался расслабиться и даже, кажется, у меня получилось. Не все так плохо, живые же. Во всем, как говорится, можно найти положительные моменты. А вообще, идиотская мысль, человечеству почти конец а я, млять, положительные моменты ищу. Даже нахожу во всем этом особую прелесть, возможность проявить себя, что ли, проявилась. Да-а, понесло тебя, дружище, а вроде Питер «косяк» смолит, а не я. Нет, идиотизм все-таки.

Я обернулся и посмотрел на Джонни. Кореец откинулся в кресле и безмятежно дремал, во всяком случае, глаза у него были прикрыты, а лицо оставалось абсолютно спокойным. Вот такой он почти всегда. Спокойный и уверенный, то ли национальность влияние оказывает, или нервы железные. Да и все воспринимает гораздо проще, чем я. Нормальный парень, жалко, что уедет. Я твердо решил, что отдам ему одну спутниковую трубку и буду общаться, мало что может случиться, может, еще и встретимся.

– Мы на подлете, – сообщил Питер. – Резеду уже видно.

– Давай сначала к медицинскому центру, посмотрим, что там. Возможно, площадку придется расчищать.

Уже хорошо был виден госпиталь. Два многоэтажных белых здания, на одном из них как раз и расположены концентрические круги вертолетной площадки. А вокруг обычные для пригородов одноэтажные и двухэтажные постройки. Шерман-авеню, ведущая как раз к зданию радиостанции. Длинные, тонкие, очень смешные пальмы по сторонам и посредине улицы, брошенные машины. И гобблеров не видно.

Питер облетел посадочную площадку по кругу, гобблеров и другой нежити было не заметно. Заметно – не заметно, а проверить все равно надо…

– Заходи на посадку и не выключайся, надо осмотреть тщательней, – скомандовал я Питеру. – Джонни, я первый, ты рядом.

Вертолетные полозья мягко коснулись площадки, и мы с корейцем одновременно выпрыгнули из вертолета. Так… что у нас здесь? Площадка, от нее съезд к лифту. Надстройка с закрытыми дверями… закрытыми ли? Я осторожно подобрался к дверям и дернул за ручку. Створка неожиданно легко подалась.

– Зараза… – В нос ударил кошмарный запах падали, нас одновременно с Паком вывернуло. У дверей лифта, на лестничной площадке, в луже запекшейся крови и слизи лежало два вздувших трупа. Мужик в медицинском халате, с разнесенной выстрелом головой и перетянутой жгутом ногой. Рядом с ним на полу валялся пистолет. И молодая негритянка в больничном халатике, вся покрытая ранами от пуль и тоже с простреленной головой.

– Она покусала врача… – сделал вывод Джонни.

– А он ее пристрелил, а потом сам себе вышиб мозги, видимо уже знал, чем все закончится, – добавил я. – Их не пожрали, значит, доступа сюда у мертвяков нет.