Я останавливаю время

— Как трудно вас убедить в серьезности положения… Мой последний совет, нет — приказ: уходите отсюда немедленно, пока есть такая возможность! Все, будьте здоровы, желаю удачных съемок! — Комиссар крепко пожал нам руки…

Мы уходили в полном недоумении, с одной стороны довольные как никогда богатым материалом, с другой — совершенно разбитые морально. Неужели наши дела на фронтах так плохи?.. Поверить в это было трудно, а разобраться в происходившем и совсем невозможно…

Аввакумов рекомендовал возвращаться прямо в Севастополь. Мы по совету комиссара решили переночевать в километре от передовой в старом заброшенном сарае. Когда мы добрались туда и легли между рядами спящих бойцов, стало совсем темно. Подложив, как всегда, аппаратуру под голову и завернувшись в плащи-палатки, мы моментально уснули. Мы ничего не слышали — ни писка и возни мышей в капюшонах, ни сонного бормотания измученных солдат, ни их громового храпа.

Почему я проснулся — не знаю. В черной тьме висел густой тяжелый храп — так спать могут только смертельно уставшие люди. Вдруг распахнулась большая дверь сарая, и в него заглянули звезды. Кто-то вошел и громко сказал:

— Товарищи бойцы! В сарае среди вас находится диверсант! Держите его!

Легко сказать «держите»! Даже если бы у него на спине было написано, что он диверсант, все равно темно — хоть глаз выколи. На мгновение в сарае стало тихо. Вдруг недалеко от меня кто-то вскочил и, больно задев меня за плечо, кинулся бежать. В темноте кто-то вскрикивал — видимо, бежавший наступал на лежавших солдат. Снова широко раскрылась дверь, и заблестели в проеме звезды. Дробно вспыхнула автоматная очередь, ударяясь о деревянную стену сарая. Поднялся шум, галдеж. Засветилось сразу несколько фонариков.

— Отставить стрельбу! Произвести перекличку! — прозвучала команда.

Почти до утра выясняли и подсчитывали — кого же нет? Исчез рядовой Остапенко. Наконец добрались и до нас:

— Кто такие? Как сюда попали? Ваше предписание! Документы! — набросился на нас с перекошенным лицом майор.

— Плохо дело! Это особняк! — шепнул мне Димка.

— Арестовать! Обезоружить! Изъять аппаратуру! — торопился майор. — Вывести наружу!

Нам заломили рук назад и вывели из сарая.

— Мы военно-морские кинооператоры! Снимаем военные действия!

— При чем здесь «морские»? Тут сухопутный фронт! Зачем вы здесь?

— Проверьте наши документы — они за подписью адмирала Кузнецова!

— Товарищ майор! Надо проверить, — обратился к нему лейтенант.

— Мне все ясно! Что это еще за типы? Думали, в темноте не заметим? В расход их!.. Диверсанты явные!..

В это время мимо проезжал на коне комиссар Аввакумов.

— Комиссар! Помогите! Нас арестовали! — крикнул не своим голосом Рымарев.

Аввакумов подъехал к нам. Автоматчики преградили ему дорогу.

— Что здесь происходит?

— Они арестованы! — сказал солдат и приложил руку к пилотке.

В это время подошли майор с лейтенантом и, взяв комиссара под руку, увели его в сарай.

— Ну и дела! Неужели комиссар не убедит этого идиота майора, что мы не диверсанты и не фашисты? — срывающимся от злости и волнения голосом сказал Димка.

В это время вышли из сарая и подошли к нам комиссар и лейтенант. Майор так и не вышел из сарая.

— Извините, товарищи! Такая ерунда получилась с этой ночной заварухой, а майор, конечно, погорячился… Вернуть командирам оружие и аппаратуру!

— Я говорил вам, друзья, — уходите, — сказал Аввакумов, — положение скверное. Все на нервах. Хорошо, все кончилось благополучно, а могли принять за диверсантов и расстрелять без суда и следствия.

Да, могли, уцелев от пуль врага, погибнуть от своих…

Могли…

ГНИЛОЕ ОЗЕРО

Крым, октябрь 1941 года

Но мертвые, прежде чем упасть,
Делают шаг вперед.
Не гранате, не пуле сегодня власть,
И не нам отступать черед.

Николай Тихонов.

Я воспользовался попутным связным и на мотоцикле умчался к Сивашу. Ехали мы недолго. Скоро показались гнилые озера, и мы замаскировались в руинах разбитой дорожной сторожки. Небо гудело от немецких самолетов. Низко носились «мессеры», выше Ю-87 и Ю-88, а совсем высоко кружилась «рама» — корректировщик.

Только когда стало темнеть, я сумел выбраться из спасительной сторожки и пошел в сопровождении матроса-мотоциклиста на передовую. Шли недолго. Перевалили два косогора, и стало ясно, что мы находимся на передовой. Где ползком, где пригнувшись по ходам сообщения, мы вышли на небольшую возвышенность.

Ракеты то и дело освещали ярким магниевым светом местность. Красно-зеленая сеть трассирующих пуль густо покрывала землю. Изредка ухали вдали орудия, и нарастающий звук летящего снаряда заставлял крепко обнимать землю. От резких взрывов больно звенело в ушах.

Когда свет ракеты особенно ярко осветил все вокруг, я почти рядом увидел покрытые бурой плесенью воды Сиваша. Наш правый фланг был прижат к гнилому озеру и отчаянно отбивал одну атаку за другой. Батальон нес большие потери, но позиции не сдавал.