Я останусь с тобой навсегда

Крещённой войною и жизнью не райской,
тебе… скромный стих мой в обложке весны,
любимой, единственной, самой прекрасной,
пропахшей ветрами и полем ржаным.
Из дикой разрухи страну поднимая,
в час ранний, оставив нас дома троих,
ты, годы лихие в душе проклиная,
в колхозе работала за трудодни.
Ах, как ты умела шутить и смеяться!
Как ласковый взгляд твой умел укорять…
Как были нежны в мелких трещинках пальцы,
будившие утром морозным меня.
Не помню своих дней рождения шумных
их не было…
Радостью светлой во мне
для книг и тетрадей холщовая сумка
и школьная форма из юбки твоей.
Крещённой войною и жизнью не райской,
тебе… скромный стих мой в обложке весны…
Любимой, единственной, самой прекрасной,
пропахшей ветрами и полем ржаным.

Беглец

Пустой причал…
Даль под завесой серой.
Бессрамно в ссорах изводясь на крик,
надеясь корм найти в камнях замшелых,
вдоль берега блуждают семьи птиц.

В жемчужных комьях

синь дрожит заметно…
Небеспричинно зыблется вода:
её пролётом сжал в объятьях ветер
и упорхнул, опомниться не дав.

В бескрайности вуалево-туманной

исчез,
себя заставив ревновать.
Что было то…
любовь…? Иль жест обманный?
Суть, окромя его, другим не знать.

Возможно,

вьётся он сейчас над полем,
а может степь пытается будить…
Не укротить его характер вольный,
его не приковать, не приручить.

Да и зачем?

Вернувшись, он как прежде:
продрогший, неприкаянный в пути,
прильнёт к волнам со страстью сумасшедшей,
и снова море беглеца простит.

Одинокий дом

Во степи, средь трав белёсых,
невысокий, с виду прост,
он стоит, обшитый тёсом,
будто бы в пригорок врос.

Без замков и без заборов…

Всяк, в него вошедший — гость.
По жилплощади просторной
невозбранно бродит пёс.

Вплёл ковыль в себя ромашки

и разлёгся под окном.
Душно. Створки нараспашку.
День, а в горнице темно.

Сжатым в складки шторам тесно,

женский взгляд направлен вдаль;
он без радостного блеска,
в нём тревога и печаль.

Пахнет нежно белый донник,

клевер тянется к земле,
небо рвут раскаты грома,
первых капель виден след.

Дождь… И вдруг в глазах зелёных

засиял счастливый свет —
по тропинке узкой к дому
приближался человек.

Скромное желание

Дождём декабрьский день умыт,
фрамуги запотели…
а мне так хочется зимы
с морозом и метелью.

Чтоб не ручей, поющий вслух,

сбегал по водостоку,
а сказочно-волшебный пух
шуршал, касаясь окон.

Чтоб вечером к стеклу прильнув,

хотя бы ненадо^'лго,
увидеть кипенную мглу
и замереть в восторге.

А утром,

вместе с солнцем встав,
заметить, тюль раздвинув,
что на деревьях и кустах,
алмазов ярче иней.

Хочу,

чтоб пахло Рождество,
как в детстве леденцами,
чтоб чудом колокольный звон,
чтоб лошади и сани.