Я останусь верен тебе (СИ)

Пройдет еще лет пятнадцать, и Джон повторит судьбу старшего отца. Ничего необычного. И ничего больше не хотелось кроме этой дрянной бутылки с выпивкой. Ну… разве что кокаина.

Черт, он скоро реально подсядет…

Джон, покачиваясь, встал из-за стойки и направился к выходу. Что бы не трещал над его ухом этот идиот-омежка, он был в чем-то прав. Завтра ему предстояло съездить в соседний город и намылить шкуру одному идиоту из его компании, по вине длинного языка которого за Майклом начали охотиться папарацци. Видите ли, тот предпочитает малолеток… Ну и что? Подумаешь, не достигли совершеннолетия? Теперь из-за всего этого его младший отец лишний раз пытается не светиться и практически вся компания легла на его, Джона плечи.

Ну куда это годится?

* * *

"Джек,

Прошу тебя, посиди с Николасом. Я решил подменить на работе одного своего знакомого, и в среду утром сходить с Никко в кинотеатр.

Не спрашивай про деньги.

Спасибо за то, что помогаешь нам.

- Рауль - "

Записка без единого шороха легла на клетчатую скатерть стола на кухне. В тусклом свете, льющимся из окна, она казалась серой и незаметной для взгляда.

Там, за окном, лил, шурша по крышам, трубам и тротуару, дождь. Давно, наверное, еще со вчерашнего вечера. И это однообразное шуршание складывалось в голове в тихую и нежную, приятную для слуха музыку, под которую заснул вчера на его руках Никко…

Вот и сегодня дождь пел за окном какую-то свою тихую, слегка тоскливую песню. И эта песня казалась такой знакомой… Странное чувство. Пожалуй, такое же странное, как его жизнь.

Рауль вышел на улицу. Холодный ветер, подхватывая с неба и крыш капельки дождя, то и дело бил ими в лицо, (интересно, откуда этот ветер затесался средь высоких зданий на столь многолюдных улицах?), а потом ниспускал на серый от воды асфальт, образовывая в любой низменности длинные лужи. Канализация не справлялась, и город был похож на одно большое и мокрое нечто.

В вышине, над головою, расстроено чирикали птицы, слетаясь в стаи и покидая эти места... По-видимому, улетая на юг. Туда, где не было этого холодного ветра и долгих дождей. Где не было больших городов, в которых невозможно дышать от смога и выхлопных газов машин. Где не было людей, хотя такое в настоящее время навряд ли возможно…

Птицы улетали. Потому что пришла осень. Они убегали от нее, не желая мерзнуть в ее холодных, как это хмурое утро, объятиях.

Жаль, что люди не умеют так.

Омега, расправив над головой бежевый зонт, потянул носом холодный утренний воздух, пытаясь выдавить на лице улыбку. Ну же, улыбнись, Рауль! Улыбнись назло этому хмурому дню, так старательно пытающемуся заглушить людские улыбки. Улыбнись! Улыбнись вопреки всем бедам, вракам и предрассудкам. Улыбнись нарочно окружающим. И верь в себя. Не слушай глупые говоры чужих тебе о том, что люди слабы и умеют только сдаваться, убегая от проблем... У тебя все хорошо, Рауль. У тебя с Николасом все хорошо. Улыбнись. Прошло уже три года.

Улыбайся еще шестнадцать лет... И потом вытворяй все, что хочешь.

Омега рассерженно фыркнул, прибавляя шагу, словно это помогло бы ему избавиться от мыслей. Но как бы Раулю не хотелось выкинуть их из головы, в последнее время его прогулки в одиночестве всегда сопровождались подобными размышлениями.

Похоже, подобное одиночество действительно его когда-нибудь добьет.

…Знаешь, Джон? Я неожиданно для себя понял, что больше не могу представить твое лицо с той же четкостью, что и раньше. Да, были короткие черные волосы и пронзительные серые глаза, было мужественное правильное лицо с плотно сомкнутыми губами, была высокая широкоплечая фигура... но теперь это уже не представляется мне чем-то единым, разделившись на какие-то отдельные, не очень осязаемые частички.

И знаешь? - подари мне сейчас кто-то одно-единственное желание, я бы попросил этого «кого-то» о твоем фото.

Не меньше, но и не больше. Если бы кто-то когда-то позволил мне увидеть тебя вживую, я бы, конечно, был вечно благодарен этому человеку... но отказался. Не спрашивай, почему. Просто неизвестно, откуда взявшиеся страх и робость сковали все мои желания тяжелыми железными цепями.

Почему же было страшно? Я не знаю. Бесхитростное, взявшееся из ниоткуда чувство, что все эти три года оба мы жили какой-то ошибкой, не дает мне покоя. И если когда-нибудь сложится так судьба, и мы встретимся… Я просто боюсь, что ты вновь начнешь в чем-то обвинять мои действия и самого меня. И от этих обвинений станет настолько больно, что даже Николас не сможет остановить меня от желания покинуть этот мир раньше, чем следовало бы...

Чудом для себя самого Рауль понял, что дошел до здания, в которое направлялся, только когда уже стоял напротив него. Высокая – в более чем тридцать этажей - громадина задорно смотрела на него светящимся нежно-желтым и ярко-белым светом из окон.

Глубоко вздохнув, омега вошел в двери, на входе показывая пропуск знакомому охраннику. Тот, кивнув, промолчал.

Впрочем, как и все всегда.