Я оставлю свет включенным

Она нашла способ бороться с ночными призраками – спать как можно меньше. Далеко за полночь она проваливались в черную дыру, а вставала до того, как деревенские петухи объявляли о начале нового дня. Это помогало. Усталость оказалась сильнее кошмаров.

Совместными усилиями им с Антонычем удалось заделать щели в избе, застеклить и утеплить окна, возродить огромную печь, на которой она в первое время устроила лежанку для детей.

Мало-помалу Григорий Антонович приводил в порядок комнаты, а в избе их было целых шесть: бабушка относилась в свое время к «зажиточным» и родила семерых детей, из которых, впрочем, до взрослого возраста дожила только мать Наташи и Глафиры. Кстати, Глафиру назвали таким странным именем именно в честь бабки, но особой любви у них все равно не получилось.

– Му-у-у, – раздалось вдруг у нее под ухом, и Глафира вздрогнула от неожиданности.

– Звонкая какая, – засмеялся Григорий Антонович.

– Корова? – глупо переспросила Глафира.

– Не просто корова, Эсмеральда! – Старик назидательно поднял палец.

– Эсмеральда? – не поняла Глафира.

По совету старика она полностью сменила имидж. Купила платья до пят, чьи длинные рукава полностью закрывали руки с татуировками, а на голову надела платок. В таком виде она и явилась на следующий день к соседке – Светлане Фоминичне, чтобы поблагодарить за помощь. Соседке скромная девушка пришлась по сердцу (Антонович как в воду глядел), и она приняла деятельное участие в жизни новоприбывших, которое заключалась в том, что она снабжала соседей свежими продуктами и обучала Глафиру премудростям готовки.

– Ты только не ругайся, коровку я прикупил, – отвел в сторону глаза Григорий Антонович. – Меня тут почтальон встретила, оказалось, мне пенсия все это время капала, а я уж думал, у меня и ее забрали. Так вот, прикупил по мелочам. Коровку, вот, в такой семье без нее никак. Сам выбрал, красавица! – Григория Антоновича просто распирало от гордости. – Молоко давать будет, покажу тебе, как сливки делать и масло взбивать.

Глафира с трудом сдержала нервный смех. В жизни своей она столько не училась, как за последний месяц. Готовить, печь, штопать одежду, стирать в корыте. Она с трудом подавляла желание приобрести стиральную машинку, сушилку, посудомойку, микроволновку, духовку и, самое главное, кофемашину. Но дорогая современная техника выбилась бы из ее нестройной теории лжи и странного желания жить в викторианскую эпоху, а также жалобы на то, что муж-садист оставил ее без средств к существованию.

Обездоленная многодетная мать-одиночка, что может быть лучше, чтобы завоевать любовь окружающих? Явись она к ним сильной женщиной при деньгах, как слава, несомненно дурного характера, побежала бы впереди нее со скоростью локомотива. А так каждый считал своим долгом помочь сироткам.

Она договорилась в местном отделе образования, что дети будут учиться на дому, оправдав это сильным стрессом от побоев отца и переездом. Тетушки сочувственно поахали, старенькая директор школы даже прослезилась и предложила всяческую помощь.

Это дорогого стоило, так что отказ от благ цивилизации был самой маленькой ценой, которую она могла заплатить за спокойную жизнь, хотя жизнь эту она уже успела глубоко и искренне возненавидеть.

Глафира возненавидела чувство постоянной усталости, осознание того, что себе она больше не принадлежит. Что не может бросить ноутбук в рюкзак и отправиться в дебри Непала медитировать.

Она ненавидела свои содранные в кровь пальцы, ломоту в костях и то, что ей приходится собирать еду в саду или в лесу вместо того, чтобы заказать ее в интернете.

– Научу тебя доить, – тем временем с энтузиазмом закончил Антонович, и Глафира еле сдержала крик «Не надо!».

– А ты иди пока в лес, собери грибы, покажу тебе, как суп из них варить – пальчики оближешь! – продолжал фонтанировать идеями старик.

– Хорошо, – кивнула Глафира и позвала: – Митя, пойдем со мной!

Мальчишка ее беспокоил. В последнее время он замкнулся в себе и проводил дни с книгой в руках, забившись в угол. Книги она старалась им покупать каждый раз, когда выбиралась в райцентр. Ей катастрофически не хватало времени на каждого из детей, и она надеялась, что книги смогут немного развлечь Катю и Митю.

Дети из частной британской школы не были приучены убирать за собой посуду со стола, заправлять постель, гладить собственную одежду. С детства у них были няни и прислуга, а Глафира боялась их лишний раз напрячь, старалась оставить время для игр и для себя, чтобы еще больше не погружать детей в пучину стресса. Вот только тащить на себе заботу о четверых людях, которые даже тарелку за собой не помоют, в последнее время становилось все тяжелее. Старших придется привлечь к помощи по дому. Нравится им это или нет.

Хмурый Митя вышел из избы и поволок ноги в направлении калитки.

– Митя, стой, корзинку возьми, – бросила ему вслед Глафира, подхватывая две плетеные корзинки, неизвестно где раздобытые Григорием Антоновичем, и устремляясь вслед за ним.

– Зачем корзинка? – вяло огрызнулся Митя. Глафира нагнала его и, вручив корзинку, с фальшивым энтузиазмом сообщила: