Я оставлю свет включенным

– А я вот говорю: если дети не хотят идти в школу, значит, им там скучно! Присаживайтесь, Танечка, в ногах правды нет. Хотите, я прочитаю вам свою новую поэму? – предложил Григорий Антонович, доставая из нагрудного кармана модной джинсовой рубашки свернутый лист бумаги.

Стало слышно, как поют птицы. Анна Ивановна повертела головой: точно, все дети исчезли. Как такие люди могут быть директорами школы, если одно их появление наводит панику на детей?

– Я могу все объяснить! – На сцену вышел новый персонаж – невысокого роста мальчонка очень колоритной внешности: длинные волосы собраны в хвост, одет в синюю рубашку под цвет синих глаз и простые широкие брюки. Ноги босые, в руках держит нечто, похожее на старомодный детский горшок, прикрытый сверху металлической крышкой.

– Татьяна Николаевна, подержите, пожалуйста, Антошин горшок, а я вам кое-что покажу. – Сияя глазами, как невинный младенец, мальчонка протянул свою ношу Татьяне Николаевне и добавил: – Только осторожно, а то он сегодня слив наелся.

Грянувший отовсюду смех лишь сгустил грозовые тучи. Татьяна Николаевна посерела и даже закусила до крови губу, чтобы не разрыдаться и одновременно не разразиться проклятиями. Но вместо того, чтобы сообщить всем присутствующим, что она о них думает, она резко развернулась и почти бегом приспустила к калитке.

– Зря ты так, Митенька, – покачала головой грузная женщина в цветастом платье. – Видно же, что злопамятная она, запомнит это.

– Ну и пусть запомнит. – Митя с глухим стуком поставил горшок на землю, крышка свалилась, и Анна Ивановна увидела идеально белую эмалированную поверхность.

– Бабушка, она сама его обидела перед всем классом! – горячо вступилась за мальчонку тоненькая девочка, все это время тенью стоявшая за Митиной спиной. Митя, не глядя, сделал шаг назад и встал рядом с девочкой. Эти двое, казалось, были одним целым против всего мира.

– Поговори с ней, Ташенька, – покачала головой Светлана Фоминична, обращаясь к хозяйке, ничуть не встревоженной произошедшим. Она уже переложила румяные кексы с противня на красивое блюдо, украшенное цветами, – она это просто так не оставит. Видишь, какая настырная, ходит и ходит.

– Знаю, – кивнула Таша и улыбнулась одному из гостей.

Анна Ивановна готова была поклясться, что месть директора школы в данный момент Ташу волнует меньше всего. Зря, очень зря.

* * *

Гости разошлись как стемнело. Таша чувствовала себя хуже, чем после участия в лондонском марафоне. Так, должно быть, ощущает себя титан, держащий землю. Выстоять, несмотря ни на что, иначе конец света.

Ничем себя не выдать – ни словом, ни взглядом, ни вздохом. И в то же время пытаться услышать все, что болтали досужие сплетники, любые намеки, мелочи, полутона, что угодно, что могло бы хоть как-то быть ему полезным.

Из того, что ей удалось урвать, сложилось впечатление, что никто толком не знал, кого именно подозревают в покушении на Романа Михайловича. Выдвигались различные версии. Больше всего присутствующим нравилась месть отчаявшегося родственника.

Закатив глаза к небу, с плохо скрываемой гордостью обитатели «Особняка» рассуждали, что пребывание здесь не из дешевых удовольствий, возможно, у кого-то закончились деньги и он впал в отчаяние, что придется забрать родственника домой. Грешили на сына «овоща» – здорового детину подозрительного вида. Но вскоре эта версия была отвергнута большинством, и нашлась новая. Они нанизывали их одну на другую, словно драгоценные жемчужины в ожерелье: уж больно соблазнительно было вновь почувствовать себя в гуще событий, ощутить позабытый вкус жизни. Бури редко тревожили местное болото, и было видно, что его обитателям отчаянно не хватает свежего воздуха.

Кумушки судачили и о самом Романе Михайловиче – а вдруг это нападение вообще не связано с его работой? Может быть, роман с замужней женщиной? А что, он мужчина видный и слишком давно женат. Слово за слово, дамы пустились в пикантные воспоминания о собственных походах, и ближе к вечеру никто уже толком и не помнил о трагедии. К слову сказать, Роман Михайлович не сильно пострадал. Чувствовал себя уже лучше и был отправлен из больницы домой. Лица нападавшего он не видел.

В обычные дни Таша с удовольствием слушала пустой треп. Частенько рассказы старой гвардии были забавны и давали фору скучной жизни молодых. Но не сегодня. Когда за последним гостем захлопнулась дверь, она вздохнула с облегчением.

Почитать Антону и Маше, проконтролировать, чтобы Митя не засиделся с книгой до полуночи, поговорить с Катей, узнать, что произошло за день. В обычные дни Таша обожала эту рутину, черпала в ней силы и вдохновение, вечерняя возня с детьми была своеобразным ритуалом перед ее собственным отдыхом. Но не сегодня.

Она постаралась все закончить быстрее обычного, выбрала самую короткую сказку, потушила свет у Мити, сославшись на поздний час, и не стала задавать лишних вопросов Кате, просто поцеловала на ночь и укрыла одеялом. Даже стало немного стыдно за такую халтуру, но Таша попыталась себя оправдать: форс-мажорные обстоятельства.