Я открываю дверь…

Девушка тяжело вздохнула, закрыв лицо руками. В голове крутились последние слова детектива, а перед глазами то и дело вспыхивало красным. Она знала. С самого начала знала, что Артём умер не своей смертью, но никто не верил.

Из-под ладоней по щекам тихо покатились слёзы, но она быстро справилась с собой.

Ещё раз умывшись и наконец расчесав волосы, Джен вернулась на кухню, слегка отодвинула занавески и выглянула в окно. Детектив уже уехал. Снег теперь падал большими мягкими хлопьями, дети на площадке лепили какое-то бесформенное грязное чудище. Во многих окнах дома напротив зажигались разноцветные гирлянды. Раньше Джен любила это время года, предчувствие близкого праздника, фейерверка, подарков. Но это словно было в другой жизни, да и не с ней вовсе, а с той счастливой девочкой, которая ещё не знала утрат.

Глава 2

Она плохо помнила, как сделала этот непростой для себя выбор. После ухода Алекса Дорна в её голове постоянно будто щёлкала зажигалка, переключая реальности, как пульт от телевизора.

Щёлк.

Джен в бывшей комнате старшего брата.

Раньше здесь все стены были увешаны плакатами рок-групп, фотографиями и значками. Кругом полки с книгами, дисками и старыми пластинками. В одном углу вечно незаправленная кровать, в другом – электрогитара с тяжёлым комбоусилителем (Джен всё бы отдала, чтобы ещё раз услышать, как брат ломким голосом разучивает Led Zeppelin, безбожно фальшивя). Повсюду – на стуле, на спинке кровати, на полу, на комоде, а иногда и на абажуре – грязные носки и футболки. Здесь всегда было светло, радостно, по-своему уютно…

Теперь же обои содраны, плотные чёрные портьеры задвинуты наглухо, на голых стенах даже в темноте различимы рисунки – многочисленные солнышки, бабочки, черепа, ключи и повторяющиеся цифры: 3-15-23-8-2.

Щёлк – в этот раз выключатель не подвёл, на потолке зажглась лампа без абажура, осветив множество холстов, закрытых белыми пыльными тряпками. Посреди комнаты застыл, словно призрак калеки в саване, трёхногий мольберт. Полотно немного сползло с холста, обнажив чёрный уголок.

Щёлк.

В её руке мягкая синтетическая кисть, на кончике повисла ярко-красная капля акрила. Все пальцы в краске, кляксы на полу и на тапках, лицо тоже в разводах. С чёрного холста смотрит безглазая алая маска. Если приглядеться, в глубине её прорезей можно увидеть застывшее в ужасе отражение художника.

Щёлк.

В телефоне куча пропущенных звонков от Кати и столько же эсэмэсок. Джен одним движением помечает всё как прочитанное. С тех пор как не стало Артёма, Кэт была единственным лучиком света в океане мглы и отчаяния… Но иногда нужно опуститься на самое дно, чтобы было от чего оттолкнуться.

«Позвонить папе», – вспоминает Джен… Но через секунду в трубке раздаётся: «Дорн. Слушаю».

Щёлк. Щёлк. Щёлк.

Сложнее всего было сделать шаг за дверь после почти годового самозаточения. Казалось, пути назад уже не будет… И всё же, вот она здесь, в дребезжащей маршрутке, катится по вечернему городу к неизвестности. В наушниках играет WAR*HALL «Dead Man Walking», а на душе тревожно. Пассажиров в салоне немного, и каждый случайный взгляд чиркает по коже будто острый нож. Джен до боли впивается ногтями в ладони, это немного помогает.

Она всегда любила сидеть возле окна, наблюдать за пешеходами, водителями проезжающих мимо машин и силуэтами в жёлтых глазницах домов. На мгновение она словно становилась частью чужих жизней, разделяла их настроение, ощущала некое подобие единства с окружающим миром. И это приносило ей покой. По крайней мере так было до того, как стёкла маршруток и автобусов стало принято заклеивать всевозможной рекламой. Теперь же сквозь окна можно видеть лишь ограниченные кусочки мира, достаточные для ориентирования на местности, но совершенно непригодные для поисков «якорей» и проверки реальности.

У Артёма имелась целая теория на этот счёт. Он часто говорил, что мир вокруг них – всего лишь ещё один уровень сновидения, только очень хорошо замаскированный. Настолько, что осознаться в нём практически невозможно. Стоит лишь начать сомневаться, подмечать несоответствия, искать смысл – как сразу что-то мешает, отвлекает. Реальность не любит наблюдателей и не позволяет себя осознать, подсовывая цепляющие внимание иллюзии, пустышки. «Помнишь женщину в красном платье, на которую засмотрелся Нео? – спрашивал Тёма. – Вот это оно и есть. Манипулирование в чистом виде». «Зачем тогда всё это? – любопытствовала Джен. – Что, по-твоему, скрывается за этой иллюзией? Мир машин?» Артём пожимал плечами и загадочно улыбался: «Наверное, мы узнаем это только после смерти». Что ж, теперь он, вероятно, знал ответ.