Я — Оззи

Однажды вечером спустились в гостиничный бар. Сели в уголке, а я пошел заказать пива. Но моё внимание привлек парень на инвалидной коляске, рокер — мотоциклист из группировки «Hells Angels»[56]. Мы немного поржали, из-за чего я совсем забыл, что меня ждет Шарон с пивом. И вдруг слышу голос с другого конца зала:

— Оззи! Оззи!

«Черт! — думаю я. — Сейчас отгребу по полной программе». И по дороге придумываю смешную историю.

— Прости, любимая! — говорю я. — Ни за что не догадаешься, что случилось с этим парнем. Собственно, об этом он мне рассказывал, и я не мог оторваться.

— Попробую угадать: он упал с мотоцикла?

— О, намного хуже! У него рикошет.

— Что у него?

— Рикошет.

— А что это, бля, за рикошет?

— Не знаешь?

Это словечко пришло мне в голову минуту назад, и я лихорадочно придумывал, что оно могло означать.

— Нет, Оззи, не знаю, что такое рикошет.

— Говорю тебе, с ума сойти.

— Что это за хрень? Говори же!

— Это может случиться, когда девушка делает тебе приятно рукой, и когда ты уже готов выстрелить, зажимает пальцем дырочку. Ну, а если не повезет, как тому бедняге, сперма летит обратно по артериям, ну, ты понимаешь.

— В сотый раз говорю, Оззи, нет, не понимаю!

— Ну… и тогда… э… разрушается позвоночник.

— О Боже! — Шарон, кажется, серьезно шокирована. — Это ужасно. Иди, угости его пивом.

Я не мог поверить, что она купилась на это.

Позже и позабыл об этом. Пока однажды, несколько недель спустя, я ждал за дверью, пока не кончится совещание в «Jet Records». Всё, что смог услышать, это как Шарон повторяет слово «рикошет», а парни говорят ей в ответ: «Какой рикошет? Что ты несешь?»

Вдруг Шарон вылетает в коридор и, раскрасневшаяся, орёт на меня:

— Оззи, ты долбаный дебил!

И хлоп!

Шарон вела мои дела практически в одиночку, когда мы готовили тур в поддержку «Blizzard of Ozz». Впервые в моей карьере всё было тщательно запланировано. В самом начале она сказала:

— Есть два пути, Оззи. Мы можем играть у кого-нибудь на разогреве, как «Van Halen», или выступать самим, но в менее вместительных залах. Я предлагаю начать именно с малых залов, благодаря этому у тебя всегда будут аншлаги, а когда люди увидят, что все билеты проданы, еще больше захотят пойти на твой концерт. И потом, ты с первого дня будешь главной звездой вечера.

Оказалось, что это была гениальная стратегия.

Куда бы мы ни приезжали, залы были набиты битком, а на улице стояли очереди.

Честно говоря, мы тоже пахали в поте лица. Это был мой шанс и я знал, что второго не предвидится. Знала об этом так же и Шарон, и мы не пропустили ни одной радиостанции, ни одного телеканала, ни одного интервью. Не брезговали ничем. Мы считали каждый проданный билет и диск.

Я заметил, что если Шарон поставит себе какую-то цель, если хочет чего-то достичь, то прёт напролом как паровоз, вырывая зубами и когтями нужный результат. Если что-то задумает, её не остановить. Если бы Шарон постоянно не толкала меня вперед, весьма сомневаюсь, что я достиг бы такого успеха. Собственно, не сомневаюсь, а знаю наверняка.

Шарон не позволяла себе ни на минуту расслабиться. Так её воспитали и это у неё в крови. Она рассказывала, что её семья или пила из рога изобилия или сидела на бобах. В один день, был «Роллс-Ройс» и цветные телевизоры в каждой комнате, а на следующий день они должны были прятать машину, а телевизоры отбирал банк. Сегодня на коне, завтра — уже под ним.

В денежных делах я никому так не доверял, как Шарон. Главное, что она рядом, я ведь ничего не смыслю в контрактах. И хочу, чтобы так и осталось, потому что не переношу подлянок и подковёрной борьбы.

Но Шарон разбиралась не только в деньгах. Так же могла изменить мой образ. При ней я мигом избавился от моего отстойного тряпья времен «Black Sabbath». Однажды она мне сказала:

— Когда из Лос-Анжелеса приехала мама Рэнди, то приняла тебя за техника.

Потом Шарон отвела меня к парикмахеру, который осветлил мои волосы.

В 80-х нужно было выглядеть соответственно. Люди над этим смеются, но если сегодня пойти на концерт, порой не различишь, кто выступает, а кто зритель, все, бля, на одно лицо. По крайней мере, выходя на сцену, человек выделялся большой блестящей прической.

Думаю, мои сценические костюмы стали такими шокирующими, что люди начали меня считать трансвеститом. Я носил брюки из спандекса и длинные плащи, усыпанные блёстками. Мне не стыдно за шмотки, а только за то, каким я был толстопузом — жирным, пьяным, пожирающим пиццы, придурком. Вы бы видели мою рожу, она не помещалась на фотографиях. Ничего удивительного, если принять во внимание, сколько «Гиннесса» я глушил каждый день. Поверьте мне на слово, один бокал заменит три обеда.