Я – паладин!

Вернувшись домой, Леон поел и пошел спать на сеновал. Там было особенно хорошо. Закутавшись от ночного холода в большущий дедов тулуп, тот, что обычно кидали на сани зимой, Леон вслушивался в звуки ночи. Вот завозились в хлеву овцы. Вот переполошилась, шут знает с чего, какая-то пичуга в гнезде. Заверещала сначала тревожно, потом возмущенно. Затихла. Роются в сене мыши. Поскрипывает сверчок. Завыли где-то далеко-далеко волки. Не страшно, по-летнему.

Леон нарочно лег на сене, спать дома не хотелось. Он чувствовал, что странным образом внутренне изменился. И боялся, что мать заметит эту перемену, начнет спрашивать. А Леон не сможет ответить. Потому что сам до конца не разобрался в себе, сам не знает, что с ним. Почему сердце так бьется, так отдаются во всем теле его толчки, подрагивает каждая мышца, каждая жилка. И не страшно совсем, вообще ничто не страшно! Хочется забиться в дальний угол или, наоборот, скакать посреди двора, кричать и петь.

Он старался не думать о Герде. О ее волосах, ее лице, глазах, губах. Таких красных, полных жизни губах.

А как она шла по полю? Он будто первый раз увидел ее! Стройная, гибкая фигурка. Длинная коса толстой змеей обвивает талию.

Леон потряс головой, ему казалось, что все вокруг пошло кругом! И сеновал, и дом, и сад, и вся земля, звезды! Все кружится, кружится!

Мальчишка зажмурился, закрыл глаза ладонями!

Прохладой коснулась лба шелковая лента, намотанная на руку.

Что это?

Ах, Марта.

«Ты теперь мой рыцарь», – донеслось откуда-то издалека.

Леон улыбнулся с закрытыми глазами. И уснул…

Ему было хорошо.

Глава 16

На следующий день он снова погнал стадо на выпас.

Коровы топали мирно, выдоенные, спокойные. Вечером, с нагулянным выменем, они беспокоились, тяжело мычали, толкались. Сейчас стадо было благожелательно. Пастуху не приходилось даже лишний раз щелкать кнутом. Животные шли сами.

В утренней прохладе от стада поднимался пар. Солнце едва-едва поднялось над горизонтом, день обещал быть жарким, но ночью было еще холодно.

Придя на поле, Леон кинул сумку на знакомый уже холмик. Вытащил из-за пояса ремешок пращи. Пошел вдоль обрыва, собирая мелкие и средние камешки. Сложив их в кучку, он поискал взглядом подходящую мишень. И вскоре нашел ее, приметив шагах в ста небольшой, где-то до пояса, полукруглый валун.

Годится.

Леон вложил камень в «ложку» и начал медленно раскручивать ременную петлю над головой. Когда праща тревожно засвистела, мальчишка уловил момент и выпустил один конец петли. Камень ушел в небо.

Слишком высоко. Снаряд приземлился дальше и в стороне.

Леон не торопясь взял из кучи следующий. Вложил. Крутанул, примеривая вес. Бросок!

Пыль, выбитая из земли, поднялась совсем рядом с целью.

Еще один камень. И еще…

Вскоре Леон так пристрелялся, что стал укладывать камень за камнем в мишень. Только крошки полетели.

Отколов таким образом от камня кусок, пастух успокоился. К тому же коровы разбрелись, и потребовалось некоторое время, чтобы собрать их обратно.

Когда Леон вернулся на холм, там уже сидел какой-то мужчина.

Мальчишка остановился.

Мужчина сидел спиной, не двигаясь, молча. Его седые волосы едва шевелились на ветру. Откуда он тут взялся? Леон мог бы поклясться, что не видел никого на дороге, а подойти незамеченным было просто неоткуда. Одет незнакомец был необычно. На плечи его был накинут прямоугольный плащ, длинная синяя рубаха до колен оторочена богатой вышивкой, на ногах высокие, редкие в этих краях сапоги с загнутыми носами.

– Здравствуйте, – на всякий случай поздоровался Леон.

Мужчина медленно повернулся. У него была широкая, совсем седая борода, иссеченное морщинами лицо и один глаз. Вместо другого была черная повязка.

– Как тебя зовут? – Голос у незнакомца был низким, с незнакомым, царапающим ухо акцентом.

– Леон.

– Лен?

– Нет, Леон. А кто вы?

Мужчина посмотрел на Леона, и тот поежился, таким холодным и колючим был взгляд единственного глаза.

– Скажи мне, мальчик, почему лес так близко к реке?

Леон пожал плечами.

– Так он всегда таким был.

Мужчина помолчал, а потом тяжело вздохнул.

– А где город?

– Город? Вы имеете в виду столицу? Она там. – Леон махнул рукой. – Далеко.

– Я имею в виду город, Лен. Тут стоял город. – Незнакомец сказал с нажимом, в его голосе было что-то такое, от чего Леону захотелось бежать. Власть была в голосе. Звонкая как стальной клинок и такая же безжалостная. – Большой город.

Он ткнул пальцем, на котором сверкнуло кольцо с камнем, куда-то в реку.

– Видишь?

– Что? – Леон повернул голову.

– Там, буруны.

– Да. – Мальчишка видел, как перекатывается на невидимой мели река. – Мель.

– Мель, – с горечью повторил мужчина. – Мель. Там был мост. Мост!

Незнакомец огляделся.

– Луг. Коровы. Дорога. Только одна дорога. Только одна. – Он посмотрел на Леона. – Тут была сотня дорог. И все они сходились к моему городу! Тут были стены. Крепостные стены! Что от них осталось сейчас? Где они? Где мои воины? Сотни воинов, тысячи!

Его голос надломился.

– Что ты здесь делаешь, Лен? Чьего ты рода, пастух?