Я папу по ладошке узнаю

— Да-да сейчас, — он взял стакан, заранее наполненный водой, и с трубочкой поднес к моим губам, давая живительную влагу. — Ты очнулась, маленькая моя. Погоди, надо позвать врача.

На глазах снова появилась влага, а сердце больно сжалось вдобавок и так болевшему телу. Он вышел из палаты, оставив меня одну наедине с мыслями. В горле снова пересохло, я не могла говорить, а так хотелось, столько вопросов крутилось в голове и на все хотелось знать ответы. Закрыв глаза на какое-то время, я начала снова прокручивать случившееся. Я до конца не верила, что со мной такое могло когда-то произойти. Не в силах пошевелиться, я ждала возвращения любимого, но вместо него в палату зашел врач и медсестра. Врач осматривал меня, старательно что-то записывая и серьезно хмуря брови. Задавал вопросы о состоянии здоровья, только я не смогла на многие ответить из-за жуткой боли. Постепенно меня начало клонить в сон, а в голове крутилась единственная мысль, что мне хотелось увидеть Стаса и Славу больше всего на свете.

В следующий раз, когда я открыла глаза, в палате были родители. Отец стоял у окна сложа руки на груди и постарев на пару лет. Лицо его было осунувшимся и до боли уставшее. Мама, сидела на кресле и не отпускала моей руки, горько проливая слезы. Увидев, что я проснулась, заплакала еще больше, причитая, как она рада, что я осталась жива. Она заверила меня, что со Славой все хорошо и живут они у Стаса. Дочке сказали, что я в длительной командировке и не смогла ее предупредить о срочном отъезде. Посоветовали лежать и набираться сил, главное, не о чем не волноваться, врач запретил лишние переживания. В случае непослушания тонко намекнули, что придется задержаться в больничных стенах на более долгий срок. Уяснив информацию, прикрыла веки и уснула.

Поздней ночью медленно открыла веки, обнаружив палату в полутьме. Стаса увидела у окна, он спал, полулежа в кресле, ноги закинул на кофейный столик. Я не хотела его будит, но организм требовал пить, а сама дотянуться до воды я была не в силах физически, к тому же мешали трубки и провода, прикрепленные ко мне.

— Стас, — слабым еле слышным голосом позвала, заставив его вздрогнуть. Увидев, что я снова проснулась, он подошел ко мне и присел на стул рядом, взяв мою ладонь в свои сильные руки, поцеловал.

— Ты как себя чувствуешь? — он улыбнулся, только глаза его были грустные.

— Пить хочу, — он встал и, взяв стакан с водой, поднес к моим губам, позволяя делать только маленькие глотки.

— Как долго я уже здесь? — слегка прикрыв веки, я ждала ответ, которого долго не было.

— Два месяца. Ты очень долго была без сознания и здорово заставила нас всех понервничать. У тебя серьезная травма головы и перелом руки, но главное, что все позади. Ты пришла в себя, это важнее всего. Ты очень сильно напугала меня, девочка моя… — прошептал он, покрывая поцелуями мою ладонь, заставляя сердце сжаться. — Я места себе не находил, переживал за тебя, за дочь. Я будто выпал из реальности на это время, отцу пришлось вернуться в компанию, у меня просто нет ни сил, ни желания что-либо делать. Единственное мое желание — это ты. Живая и здоровая. Мне страшно… — несколько скупых мужских слез упало на мою ладонь, затем он стал и поцеловал меня в губы. Его взгляд любящий и родной, проникновенно заглядывающий в самую душу, вызвал новые слезы. — Тише, малыш, тебе нельзя волноваться, — легкими поцелуями коснулся моих глаз, стирая слезы.

— Со мной что-то не так? Я не смогу ходить? Как же так? Почему? — горькие слезы лились из моих глаз.

— Нет-нет, что ты. Ты будешь ходить, — нервно произнес он, наблюдая за моим состоянием. — Просто оказалось, что после нашей первой ночи есть последствия. Приятные последствия и именно поэтому тебе нельзя нервничать, чтобы сохранить нашего малыша.

Я не могла сдержать слез, разница лишь в том, что горькие сменились на сладкие. Улыбнулась и положила ладонь на живот, слегка его поглаживая. Надо же, уже почти три месяца, как внутри меня живет маленькая кроха, а я ничего не почувствовала. Да, бывала тошнота, но все проходила благодаря уколам. Боже, уколы?

— Стас, — я нервно сжала его ладонь, внимательно следя затем, чтобы он не отвел взгляд. — Уколы? Для малыша они вредны…

— Нет, эти уколы не навредят нашему малышу, не переживай. — он взял мою ладонь в свою и положил на мой живот нежно поглаживая. — К тому же большую часть времени ты была без обезболивающих.

— Спасибо, — тихо поблагодарила его и провались в сон со счастливой улыбкой на лице.

27

СТАС

День, когда Лера открыла глаза, стал для меня вторым днем рождением. Я вглядывался в ее лицо не верящим взглядом, а сердце запускало праздничный фейерверк только от мысли, что она справилась, смогла выкарабкаться.