Я печален печалью разлуки

Колдовством и ворожбою
В тишине глухих ночей
Леопард, убитый мною,
Занят в комнате моей.

Люди входят и уходят,

Позже всех уходит та,
Для которой в жилах бродит
Золотая темнота.

Поздно. Мыши засвистели,

Глухо крякнул домовой,
И мурлычет у постели
Леопард, убитый мной.

«По ущельям Добробрана

Сизый плавает туман.
Солнце, красное, как рана,
Озарило Добробран.

Запах меда и вервены

Ветер гонит на восток,
И ревут, ревут гиены,
Зарывая нос в песок.

Брат мой, брат мой, ревы слышишь,

Запах чуешь, видишь дым?
Для чего ж тогда ты дышишь
Этим воздухом сырым?

Нет, ты должен, мой убийца,

Умереть в стране моей,
Чтоб я снова мог родиться
В леопардовой семье».

Неужели до рассвета

Мне ловить лукавый зов?
Ах, не слушал я совета,
Не спалил ему усов!

Только поздно! Вражья сила

Одолела и близка:
Вот затылок мне сдавила,
Точно медная рука…

Пальмы… С неба страшный пламень

Жжет песчаный водоем…
Данакиль припал за камень
С пламенеющим копьем.

Он не знает и не спросит,

Чем душа моя горда,
Только душу эту бросит,
Сам не ведая куда.

И не в силах я бороться,

Я спокоен, я встаю.
У Жирафьего колодца
Я окончу жизнь мою.

1919

«Нет, ничего не изменилось…»

Нет, ничего не изменилось
В природе бедной и простой,
Все только дивно озарилось
Невыразимой красотой.

Такой и явится, наверно,

Людская немощная плоть,
Когда ее из тьмы безмерной
В час судный воззовет господь.

Знай, друг мой гордый, друг мой нежный,

С тобою, лишь с тобой одной,
Рыжеволосой, белоснежной
Я стал на миг самим собой.

Ты улыбнулась, дорогая,

И ты не поняла сама,
Как ты сияешь, и какая
Вокруг тебя сгустилась тьма.

1920

Мои читатели