«Я плачу только в подушку». Откровения «первой леди СССР»

Когда мой первый муж[58] ушел на фронт, я места себе не находила. Думала – только бы остался жив. Только бы вернулся. В начале войны многим казалось, что враг будет разбит быстро, но я не обольщалась. Понимала, что война будет долгой и трудной. Только бы выжил. Чтобы у моего ребенка был отец. Я еще тогда не знала, что у меня будет дочка. Некоторые чувствуют или угадывают, а я так не умею. И вдруг – предательство. Другая женщина, другая семья, фронтовая любовь. Я не понимала, что происходит. Как так? Ведь он меня любил, и я его люблю. Я любила его даже после того, как он меня предал. Ненавидела за предательство и продолжала любить. Места себе не находила. Писала письма. Обещала все забыть, если он ко мне вернется. До сих пор стыдно вспомнить, как я унижалась. Мне казалось, что он ошибся и ему надо помочь. Я взывала к совести, напоминала, что у нас будет ребенок. Все было напрасно. Потом поняла, что он не ошибся, а разлюбил меня. Поняла, что я ничего не могу сделать. Это был очень сильный удар. Я не выставляла личную жизнь напоказ, но сплетни все равно поползли. И без того настроение такое, что хоть в петлю полезай, а тут еще шушукаются – Фурцеву муж бросил. Бросил. Бросил, как ненужную вещь. Мне казалось, что я больше уже никому никогда не смогу поверить. Казалось, что все мужчины подлецы. Со временем я остыла, успокоилась. Но какая-то ожесточенность против мужчин засела внутри занозой. И долго сидела. На всех мужиков я смотрела волком. С той поры, наверное, и начали рассказывать сказки о моем свирепом характере. Мое мнение о мужчинах изменил первый секретарь Фрунзенского райкома Богуславский. Он не только взял меня на работу в райком. Он проявлял обо мне заботу, опекал, помогал. Людская молва сразу же «назначила» нас любовниками, но это была ложь. Богуславский видел, как мне тяжело, и считал своим долгом помочь. Как коммунист коммунисту. Как человек человеку. Помог с жильем. Научил работать, как он говорил, «по-московски». Доверил мне такой важный участок, как кадры. Требование у него было только одно – не подведи! Я не подвела. Не умею подводить тех, кто мне доверяет. Работая в горкоме, а затем в ЦК, я с благодарностью вспоминала Богуславского. После той школы, которую я прошла у него, я могла справляться с любой работой. Те, кто считал, что между мной и Богуславским что-то есть, глубоко ошибались. И в наше время никто не позволит первому секретарю райкома или обкома состоять в связи со вторым. Сразу же примут меры. А в то время порядки были куда строже. Будь между нами хоть намек на что-то, лишились бы и должностей, и партбилетов. Да и не до романов мне было тогда. Горе с обидой меня душили. Только работа помогала забыться. Вот я и работала. Только после войны уже начало меня понемногу отпускать. И надо же такому случиться, что у меня возникло чувство к женатому мужчине. Я удивлялась себе. Надо же – когда-то пострадала от разлучницы, а теперь сама ею стала. Была готова уже пожертвовать своим чувством, но Николай убедил меня в том, что его брак давно превратился в формальность. Я ему поверила. Очень надеялась, что раз уж первый блин вышел комом, то второй получится всем на загляденье. А получилось как получилось. Серединка на половинку. А если уж начистоту – то ни то ни се. Николай часто повторяет, что я замужем за работой. Возможно, он прав. Наверное, так не бывает, чтобы доставалось все – и почет, и уважение, и бабское счастье. Слишком много товаров в одни руки.

19 октября 1971 года