Я побит – начну сначала! Дневники

В журнале «Искусство кино» критик Ю. Ханютин написал, что в сцене ограбления Быков натуралистичен. Но Быков слишком хорошо помнил, как в войну кричали женщины, у которых крали продуктовые карточки.

Ролью этой Ролан Быков вошел в большой кинематограф как интересный, многообещающий актер. Работа над образом Башмачкина стала одной из любимейших, из тех 113 ролей, которые довелось ему сыграть.

Среди дневников сохранились отдельные листочки с набросками статьи о Гоголевской теме (примерно 1968 год). Вот они.

Легенды о Николае Гоголе, или Сто лет со дня смерти Ивана Александровича Хлестакова

В разное время, по самым разным причинам мне приходилось сталкиваться с Николаем Васильевичем Гоголем. Точнее, с его произведениями, и в основном как актеру.

В 1948 году – встреча первая. На показе самостоятельных работ я играл Пролетова в «Тяжбе».

В 1949 году – встреча вторая. Там же, на 3-м курсе в театральном училище им. Щукина, – из «Ревизора» – Бобчинского. Педагог – народный артист Е.Д. Понсова.

В 1950–51 гг. – встреча третья: там же, в училище, шлифовался для показа на дипломе отрывок «Тяжба» педагогами: засл. артистом В.Г. Кольцовым и ректором училища нар. артистом Б.Е. Захавой.

В 1951 г. – встреча четвертая: в студии Бауманского дома пионеров, которой я тогда руководил, мне пришлось ставить большой двухактный вечер «Н.В. Гоголь» – из произведений Н.В. Гоголя, его писем и высказываний современников.

В 1953–55 гг. – встреча пятая: в Московском ТЮЗе засл. деятель искусств П.В. Цетнерович ставил «Ревизор» – я играл самую маленькую роль: Мишку, слугу в доме городничего.

В 1954 г. – там же – заболел актер, я срочно ввелся (на один раз) в роль Добчинского.

В 1951 г. – там же с артистом К. Назаровым к юбилею был заново сделан отрывок «Тяжбы».

В 1955 г. – подал заявку на роль Хлестакова, сыграл два акта. (Заявка осталась заявкой.)

В 1958–61 гг. – Ленфильм. Роль Акакия Акакиевича в «Шинели» А. Баталова.

И вот уже десять лет думаю о Гоголе – это стало потребностью, если не привычкой, – а конкретно о «Ревизоре».

Итак, вот уже двадцать лет с Гоголем – юбилей. И за эти двадцать лет удивительная эволюция – от убеждений школяра, который все знает о Гоголе, через все годы актерских поисков на всех этажах творческих бдений, до убеждения в том, что нет более странного и фальсифицированного явления, чем (мое) наше представление о Н.В. Гоголе.

Ход моих размышлений, весьма доморощенных и, наверно, сугубо индивидуальных, напоминает мне работу археолога, разуверившегося в самых распространенных гипотезах и по крупице стремящегося восстановить факт, документ, фреску, сосуд – в первоначальном виде.

Роль Акакия Акакиевича. Дневник съемок и репетиций

Пробы

Более всего, по-моему, Баталов хотел снимать Алексея Быкова, затем Крымова или меня. Алексей очень занят в театре. На пленку пробовали Крымова, Евстигнеева и меня. Перед фотопробой смотрел фото Крымова – не понравилось, типичная хрестоматия – «несчастненький». Я представил себя «несчастненького» полтора часа на экране – и ужаснулся за зрителя.

Садился на грим, Акакий был чужим абсолютно. Ни единой мысли в голове. Казалось, что у него может быть любое лицо.

Стали искать глаза. Какие? Пришло в голову – ребенка. И вообще он «дите». И когда Белла Каплан (удивительный человек, настоящий энтузиаст) одела меня, я увидел себя, сделал короткие рукава – и все в принципе стало ясно: «Это трудно объяснить – ребенок!» Нелепый, старый, вернее, без возраста человечек, очень скованный, уютный в полуприбранности, беззащитный от бесхитростности, а не от слабости, несчастный из-за непонимания своего разнесчастного положения.

Основная краска – застенчивый, детски-безоблачный и детски-озабоченный человечек. Внимательный и пр.

Прорвало. В голову полезли решения и фантазии. Особенно по центральным сценам – там, где он объективно живет в ужасных условиях (он не понимает), в самых ужасных сценах экономии, даже «хитрит» (тем бесхитростнее, чем может быть бесхитростен человек, перехитривший сам себя!). Ощущение своей незначительности – это не пришибленность, это огромное почитание окружающих, это огромная застенчивость, это боязнь потревожить.

В том-то и проблема маленького человека, что он прежде всего человек. Его уже так раздавили, так низвели, а он все равно человек: и порядочен, и трудолюбив, и пр.

Ему бы самое право быть озлобленным, ему бы самое право умереть! Но он живет, никому не мешает. Он живет. Как? Пожалуй, счастливо, не сознавая, во всяком случае, несчастья, пусть пусто и механически – не он в этом виноват.

Показалось, что это фильм не о каком-то там особом характере как таковом, а о характере и судьбе, в которых вскрывается отношение к человеку – именно в этом смысле «Шинель» бессмертна и очень сильно должна звучать сейчас.

Для того чтобы эта тема звучала, необходимо, чтобы Акакий был безмерно симпатичен и обаятелен, а главное – не надоедал никому из зрителей своими несчастьями и злоключениями, не красовался бы ими и не выставлял их напоказ.