Я побит - начну сначала!

Мы сидим на стадионе — нас двенадцать, А кругом семнадцать тысяч — все орут, А кругом все канадцы, канадцы, канадцы, Все канадцы, канадцы — там и тут.

Грустно. Скучаю. Скучаю по Лене. И не даю себе этого.

Грустно. Я глупо провожу поездку по Канаде. Я ничего не вижу из того, что бы хотелось. Эти ребята мне не понравились; после нашей победы они решили разойтись по своим норкам и не собираться вместе, а все оттого, что не у всех сохранилось спиртное, и у тех, у кого было, не хотели делиться, хотя когда я их собирал - они вроде были довольны. Даже Тарасов хотел праздновать в узком кругу, и пришлось его уговаривать. Они озверели, честное слово.

В такой поездке, с такой компанией рядом мечтаешь только о том, чтобы все хорошо кончилось.

01.12.81 г.

Картины заканчиваются. «Доходное место» сдали в Госкино. По «Золотому руно» поправочки, но картина тоже принята. «Душу» с поправками принял Сизов (переозвучка, досъемки), в «Томе Сойере» закончили озвучание, в «Фоменко» скоро закончим. Был в Риге, выступал на Брянцевских чтениях[72] — выступления за гранью возможного. Литературно-критическая плесень покрыла все мозги, о детях восклицают и охают, договариваются до того, имеем ли мы право их учить, а учить хотим театру с ясельного возраста. Смелянский (завлит МХАТ). Моден. Апломбирован и упакован. Несет чушь, вроде «шестидесятники» высказались, где «восьмидесятники»?

Наташа Крымова — известная умница — толковала о том, что мы-де не можем говорить правду, так давайте хоть не врать. Все деятели, стоя на «капитанском мостике» искусства для детей, вскрикивали: «Ах, буря! Ах, дождик! Ах, дети жестоки! Ах, говорить не дают правды!» — это вместо того, чтобы крикнуть: «Лево руля! Так держать!» А дети — это у них «народ», в который они готовы «идти», то есть впадать в детство!

(Ну, да потом.)

ХОЧУ СТАВИТЬ «ЧУЧЕЛО» ЖЕЛЕЗНИКОВА.

Это будет фильм, который всеми своими возможностями, какие только бывают у фильма, обрушится на проблему, именуемую в «быту» «детская жестокость» — Но это не о ней (для меня).

В духовном плане разговор в «Чучеле» о «гидре коллектива», правда которого чаще всего безнравственна. В самом зародыше, в самой игре во всевластие, в самом посыле — «интересы коллектива превыше всего». Субъективизм не лучше, когда он исходит не от индивидуума, а от группы лиц. В субъективизме для меня лично скрывается враг объективного признания добра, этичности и равенства в высоком смысле: признания над всеми нами закона, общего для всех.

Чучело — «Идиот» в масштабе этой повести (кстати, это еще не сделано), она — Донья Кихот, но и не то. Ведь это о Любви. Она не ищет мельниц и не живет ради высокого помысла, она не «ради», она естественно такова, она даже не ведает, кто она внутренне и кто она внешне, она сама являет собой ценность, редкость, искренность.

(Все слова верные, но ничего не дают, они бесплодны. Надо раскатиться хотя бы на заявку.)

Попробуем с другого боку!

В класс приходит новенькая. Это тот возраст, когда «новенький» заранее обречен на жесткую проверку складывающегося коллектива (детского). 4—5—6 классы — беда для «новеньких». Пришла девочка, нескладная внешне, по меркам пятиклассников — некрасивая, дефектная. «Новенький» — в этом возрасте всегда кандидатура на роль козла отпущения — и эта роль чаще всего вакантна. (Исполняют ее в классе попеременно.)

Почему? Она внешне как бы создана для этого. Чучело! Но драматургия складывается в следующем движении сюжета, она проистекает от характера девочки, от ее особости — она чиста и незлобива. Она еще не ведает горечи насмешки над собой -она воспринимает насмешку простодушно, как веселье всех, предложенное и ей тоже.

Тут уже начало от вольтеровского «Простодушного».

Она эмоциональна и свято проста. Она подходит к мальчику (герой класса) и выражает желание сидеть с ним. Это бесшумная бомба. «Новенькая», «чучело», и вдруг такой поворот! Ой, что будет?

Возникает особый комедийно-драматический сюжет (в отличие от трагикомического). Трагикомедия — жанр, который никакого отношения не имеет к жанру будущей картины. Но элементы комического в этой драме наверное будут очень сильны.

Комическое лежит в основе складывающегося положения: дурнушка думает, что первый красавец для нее — это с одной стороны, а класс, который «зачислил» новенькую в клоуны, — вместо клоуна получил героя, вместо аутсайдера — духовного лидера.

В этом же (комическом) причина всего драматизма фильма. Его трагедийный корень.

Герой фильма и класс! Школьный класс обыкновенных детей, где необыкновенность каждого именно обыкновение. Его динамическое содержание многолико и подчиняется малейшему дуновению ситуации. Он, как облако, все время меняет свой лик, превратившись в черную, страшную тучу, вихрем помчавшуюся на девочку.

Это обычная, стереотипная история, знакомая именно до слез очень многим: история чудака, человека нового в детском коллективе, неприятие чужого (новенький в это время — синоним чужого).