Я подарю тебе ребёнка (СИ)

Илья становится напротив, сложив руки на груди, смотрит пристально.

— Что правда?

— Ты беременна?

Офигеть. Кто мог ему сказать? О моей беременности знают только двое врачей, я и моя мать. И никто из нас Илье бы не сказал.

Наверное, моё недоумение читается на лице, потому что он продолжает.

— Моя знакомая видела, как ты покупала тест в аптеке, а Олеся сейчас сказала, что тебе было плохо в туалете.

Интересно, эта вежливая с*чка из уборной прямиком в кабинет Разумовского побежала?

— Это тебя не касается, — тоже складываю руки на груди.

— Так это правда? Кто отец?

Мне уже реально становится смешно.

— Илья, это не твоё дело, ясно? Уходи.

Он упирает руки в бока, откинув пиджак, и начинает расхаживать по моему кабинету туда-сюда. Дурацкая привычка, что всегда меня так раздражала. Если честно, совсем не понимаю, почему он так себя ведёт сейчас. Между нами давно всё перегорело. Это не я его бросила, а он ушёл от «деффективной» жены. К чему сейчас эти концерты?

— Я хочу знать, кто он!

— А больше ничего не хочешь? Убирайся! — не выдерживаю и тоже повышаю голос, подскочив. — Ты никакого права не имеешь задавать мне подобные вопросы, Илья! Просто уходи.

Кажется, подскочила я слишком резко, что аж немного потянуло внизу живот. Совсем чуть-чуть, но сердце тут же упало и в панике затарахтело. Боже, пусть он скорее уберётся!

— Мы не закончили, — выплёвывает, прищурившись, но всё же уходит, хлопнув дверью.

А я устало опускаюсь в кресло, сжав живот рукой. Будто пытаюсь защитить маленького человечка внутри от всей этой агрессии внешнего мира. Спокойно, малыш, мама взрослая и большая, она справится.

Запираю двери изнутри и заставляю себя сконцентрироваться на работе. Всё быстро делаю и снова отправляю шефу. В ответ через пять минут приходит слово «принял». Ну и хорошо, а мне пора домой.

Выхожу на парковку и с облегчением замечаю, что место Разумовского уже пустует. Уехал. Слава Богу. Расслабляюсь и сажусь в свою машину, тут даже дышится свободнее. Безопаснее.

По пути заезжаю в супермаркет и покупаю себе всякой еды. Полезной и не очень. Совсем-совсем немножко неполезной, но так хочется солёных оливок, фаршированных креветками и лимоном. Беру сразу четыре баночки. Уже на кассе рот наполняется слюной так, что опасаюсь как бы кассир ничего не спросила, а то вдруг рот открою и капнет на транспортную ленту. Стыдно будет!

Но она, к счастью, ничего не спрашивает. Видит карту у меня в руках и молча включает терминал для оплаты.

Конечно же до дома я не выдерживаю. Едва сажусь в машину, тут же, чуть не сломав ноготь, вскрываю одну. Достаю пальцами оливку и кладу в рот.

Боже!

Что происходит с моими вкусовыми рецепторами? Они с ума сошли?

Как же вкусно!

Кажется, я даже немного стону от удовольствия. Хорошо, что в машине, на улице уже стемнело, и никто меня не видит.

Не успокаиваюсь, пока не съедаю всю баночку. Вот это кайф так кайф. Теперь можно и спокойно домой поехать.

Дома принимаю душ и варю себе на ужин креветки. Включаю любимый сериал и почти сразу засыпаю.

Однако через несколько часов просыпаюсь так резко, будто меня пнули. Живот болит и сильно тошнит. В голове будто молоточки стучат, а сердце вот-вот выскочит из груди.

Боль в животе сильно пугает, но, кажется, это всего лишь несварение. Да, похоже на него.

Я достаю аптечку, перебираю таблетки в поисках нужной, но вдруг зависаю в блистером в руках. А вдруг нельзя? Надеюсь, Захар не рассердится, если я позвоню ему посреди ночи.

Ещё колеблюсь, но спазмы в животе возобновляются, и я решаюсь.

Трубку он берёт почти сразу.

— Что случилось? — спрашивает хрипло, но спешно. Спал.

— Извини, пожалуйста, что так поздно. У меня несварение и голова раскалывается. Какие-то лекарства можно?

— Живот болит?

— Да, но вроде бы не по-женски.

— Давление меряла?

— Да мне нечем…

— Сейчас приеду. Выпей воды мелкими глотками и попытайся расслабиться.

Мне совсем неудобно, что он вот так срывается посреди ночи, но… сердце как-то само по себе начинает биться ровнее, и даже дышать становится легче, когда я думаю о том, что скоро он будет рядом.

Захар приезжает минут через двадцать. Это очень быстро, как для человека, которого подорвали из кровати в половину второго ночи.

— Привет, — открываю двери, кутаясь в халат.

Становится как-то очень неудобно за этот свой панический звонок. Меня ещё трясёт, но в целом уже лучше.

— Привет, — входит в квартиру и внимательно смотрит на меня, пробегаясь взглядом с головы до ног.

Сканирует каким-то особым взглядом. Вот этим своим докторским, но без профессиональной холодности. И последний факт оказывается неожиданно цепляющим и слишком приятным.

— Как ты?

— Не знаю, — пожимаю плечами. — Вроде бы и лучше. Не стоило мне беспокоить тебя.

В ответ получаю укоризненный взгляд.

— Чтобы я такого больше не слышал, Вика, — говорит строго. — Звони в любое время и по любому поводу. Особенно, если что-то беспокоит.

— Слушаюсь, дядя доктор, — улыбаюсь, а у самой зубы цокотят.