Я подарю тебе свое разбитое сердце

Клариссу Мартин уволили. В прощальное воскресенье я пришел в кабинета мистера Бэрроуза и рассказал о случившемся. Он смотрел на меня так, словно сказанные мной слова не были открытием. Чуть позже я узнал, что старушка Джиджи была не единственной, кто страдал от рук этой женщины. Многие, в особенности дети, терпели унижения и эмоциональное насилие в свой адрес. Почему они никому ничего не рассказывали? И почему Кларисса вела себя так отвратительно по отношению к ним? Ответы на эти вопросы я уже никогда не получу, потому что, надеюсь, что никогда ее больше не увижу. В день увольнения она закатила большой скандал. Проклинала это место и желала всем смерти, в особенности мне, потому что именно меня она считает причиной, по которой она больше не работает в больнице, хотя на самом деле все дело в ней. Она разрушитель. Еще чуть позже выяснилось, что она воровала некоторые лекарства, а недостачу списывала на других, невиновных работников. В общем, грехов у нее за спиной слишком много.

— Ты готов? — в палату зашла Линда.

— К чему?

— Как к чему? Мистер Бэрроуз еще к тебе не заходил?

— Нет.

— А, ну, с понедельника начинается второй этап твоего лечения. Он сказал этого вчера на нашем собрании.

— Это хорошо?

— Конечно! Скоро ты поправишься и поедешь домой, — с некой грустью произнесла она.

— У тебя все хорошо?

— Да, — ответила она, протирая окно.

— Мне так не кажется.

— Тебе сейчас вредно много думать, — хихикнула она. — Придешь сегодня на развлекательный вечер?

— Не думаю. Ко мне приедет…

Дверь открылась, и в палату вошел мой лечащий врач с легкой улыбкой.

— Мистер Феррар, доброе утро! К Вам гости.

Из-за спины мужчина показалась знакомое личико.

Милисента.

Ее глаза засияли от радости и горя одновременно, а на моем лице застыл шок. Конечно я ждал ее, но ближе к вечеру. Девушка, нервно кусая губы стояла между моей палатой и коридором, и будто не знала, стоит ли подойти ко мне. я заметил в ее глазах столько волнения, сколько не было в тот миг, когда она рассказывала мне правду о себе. Тогда я поднялся на ноги и сам подошел к ней, заключая ее хрупкое и дрожащее тело в крепкие объятия. В ту же секунду врач и Линда оставили нас одних, тихо закрыв за собой дверь. Как только мы оказались вдвоем, слезы ручьями полились из глаз Милс. Она едва успевала глотать ртом воздух — настолько сильно она плакала. Мы простояли так минут десять прежде чем сели на кровать. Красные, слегка опухшие глаза Гринграсс были устремлены не меня, словно она хотела забраться мне под кожу и ощутить на себе всю боль, что я чувствую. Мы до сих пор не обмолвились и словом. Каждый из нас сейчас вел внутреннюю борьбу, в которой он не хочет быть проигравшим.

— Как долетела? — начал я, беря Милс за руку.

— Н-нормально, — всхлипнув ответила она.

— Как дела на работе?

— Н-нормально.

— Как там Валери со Стивеном?

— Н-нормально, — она опустила взгляд вниз. Ее ресницы вновь дрогнули, а в моем сердце что-то екнуло. — Стефан, скажи мне, как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно, — честно ответил я.

— Прошу…

— Правда, Милс. Мистер Бэрроуз точно успел поговорить с тобой, и я более чем уверен, что он сказал тебе, что мое состояние улучшается. Так что, пожалуйста, не переживай. Понимаю, это звучит абсурдно, но тем, что ты плачешь ты не делаешь лучше. Ни себе, ни мне. От этого страдает твоя нервная система, а у меня складывается впечатление, что ты меня уже хоронишь.

— Придурок! — он ударила меня по плечу. — Даже не смей говорить такое!

Я рассмеялся.

— Иди ко мне, — я обнял ее за талию, и мы вместе легли на кровать.

Хоть она и была одноместной, а я по сравнении с Милс гораздо больше, мы смогли уместиться вдвоем так, чтобы обоим было комфортно. Она прижала свои холодные руки к моей груди, и я сквозь футболку почувствовал, как ее руки трясутся, словно это был первый раз, когда мы оказываемся в кровати вместе. Ее дыхание было прерывистым, а глаза были устремлено на меня.

— Расскажи мне, — прошептала она. — Расскажи мне обо всем, что с тобой случилось.

Тяжело вздохнув, я слабо улыбнулся. Честно говоря, я совсем иначе представлял нашу встречу. Думал, она будет полна грустных эмоций, истерик, тяжелых разговоров, но нет. Все вышло лучше, чем я предполагал, если то, что происходит вообще можно назвать лучшим. Я уже обо всем ей рассказывал, когда мы разговаривали по телефону, но ей как будто было мало, поэтому я начал повторно рассказывать свою историю. Большее внимание я уделил тому, как сам начал меняться. Как научился ценить жизнь и любить всех, кто меня окружает, еще больше. Не то чтобы я раньше наплевательски относился к своей жизни, нет. Просто сейчас я понял ее настоящую ценность. Я рассказал о Линде, и о том, как на поддерживала меня все эти месяцы. Почему-то мне показалось, что они с Милс найдут общий язык. И я оказался прав.

— Когда мы снова встретимся я обязательно расцелую эту девушку в обе щеки в качестве благодарности, — произнесла Гринграсс.