Я подарю тебе землю (ЛП)

— Альмодис, ради Бога, не стоит так преувеличивать! В конце концов, я его отец, и меня это тоже касается. Можете поставить его на место, но прошу, не втягивайте меня в ваши дрязги.

— С большим удовольствием — при условии, что он оставит в покое меня. Я устала от его бесконечных нападок.

— Значит, он называет вас узурпаторшей, поправшей его права?

— Надеюсь, вы понимаете, что я, как всякая мать, забочусь о будущем своих детей? Так вот, однажды я заговорила о будущем Рамона и Беренгера. Кто-то пустил сплетню, истолковав все превратно, и тогда он ворвался в мои покои и прилюдно обвинил меня в том, что я собираюсь отнять принадлежащее ему по праву. Я, разумеется, помню, что он ваш первенец и наследник, но и мои сыновья ваши дети и тоже имеют право на часть наследства.

Беренгер попытался сменить тему:

— А теперь назовите имя второго человека, который вам досаждает.

Альмодис начала издалека, понимая, что эта тема ещё более щекотлива, чем предыдущая.

— Вы знаете, что я достаточно терпима к чужим недостаткам, у меня их тоже хватает. Но что мне по-настоящему претит — так это раболепство, угодничество и наглая лесть. Полагаю, что и вас, при вашем уме, оскорбляет подобное поведение. Если он думает, что вы примете эту ложь за чистую монету — значит, считает вас дураком, а если полагает, что вам приятно выслушивать лесть — стало быть, считает вас тщеславным хвастуном.

— Я догадываюсь, о ком речь. Но вы ошибаетесь.

— Будьте с ним осторожны, — предупредила Альмодис. — Я уже не раз замечала тревожные признаки. Поверьте, он вор и проходимец, который бессовестно злоупотребляет вашим доверием и нагло пользуется расположением. Если бы он вам честно служил, я бы и слова не сказала, в конце концов, при дворе все лгут. Но я точно знаю, что с каждым днём в его карманы стекается все больше денег, которые ему явно не принадлежат, он либо тайком извлекает их из ваших сундуков, либо вытягивает у законных владельцев, по неосторожности нарушивших какой-то закон или оказались втянуты в темные делишки.

Граф ненадолго задумался, прежде чем ответить.

— Что касается лести, то вы верно заметили, что казначей действительно мне льстит, однако это не более чем выражение привязанности к своему сеньору, а также почтения простолюдина к высокородному дворянину. Право, было бы куда хуже, если бы он вел себя подобно иным заносчивым дворянам, что упорно не желают признать превосходство дома Беренгеров и намеренно держат себя с графом Барселонским, как с равным. А таких тоже немало, и мы уже не раз это обсуждали. Хотя отдаю должное вашей женской интуиции. Но судите сами: если кто-то открыто воздает мне хвалы — значит, хочет заслужить мое расположение; если же кто-то, напротив, скупится на похвалу — то весьма вероятно, что просто от зависти, а потому за ним нужно следить еще более неусыпно. Куда ни кинь — всюду клин, доверять в любом случае нельзя никому. Что же касается другого вашего обвинения, то Монкузи выполняет свои обязанности с похвальным рвением, ни один казначей или финансовый советник никогда так не заботился о сохранности моего имущества. Если он так успешно набивает мой кошелек, то я предпочитаю не замечать, если что-то кладет и себе в карман. Что значат несколько потерянных манкусо по сравнению с теми золотыми реками, которые благодаря его усилиям стекаются в наше графство? Короче говоря, я и сам знаю, что он понемножку меня обворовывает, но предпочитаю держать умного проходимца, нежели честного дурака.

— Я вас понимаю, но все же не спускайте с него глаз, иначе рано или поздно настанет день, когда его богатство и власть наберут такую силу, что станут представлять для вас угрозу.

— Не беспокойтесь на этот счёт. Если такая ситуация все же возникнет, вы убедитесь, что граф Барселонский умеет принимать жёсткие меры. У хорошего правителя не может быть друзей. При малейшем подозрении, что его пороки перевешивают приносимую графству пользу, он задержится при дворе не дольше, чем засахаренный имбирь во рту у ваших близнецов.

— У наших детей, вы хотите сказать?

— Разумеется, дорогая.

58

Кербела

Караван наконец-то выступил из Сидона. Гуго де Рожан разумно распределил силы. Впереди шли опытные воины-наемники в сопровождении проводника, прекрасно знающего путь; следом — повозки, под их скорость должны были подстраиваться все остальные. Далее следовали остальные, верхом на мулах, лошадях и ослах. Среди них ехал и сам Гуго верхом на мерине, отдавая приказы с помощью рога.