Я, подельник Сталина (СИ)

…Сокрушительный провал грандиозной авантюры отрезвил генерального секретаря КПСС. Мировую революцию отложил на некоторое время, весь СССР начал планомерную и основательную подготовку к большой войне. В первую очередь — экономически. Производственный базис — основа, все остальное, включая революционную освободительную армию — лишь надстройка, марксизм так и утверждает. Стратегические идеологические установки не изменились. Временное перемирие с эксплуататорскими государствами — до той поры, когда не сможем успешно воевать. Инакомыслие превентивно пресекалось — куда там до «расколов» и оппозиций в самой партии, как выражался сам вождь «…мыслишка вправо, мыслишка влево — и ты враг революции!» Таких без суда и следствия отстреливал КРГ — Красная Революционная Гвардия, подчиняющаяся только Троцкому и никому больше. КРГ сформируют в большей части из латышских стрелков, «красных китайцев» и прочих пришлых. Если сомнение выражал простой человек, его просто били и направляли в индустриальные лагеря. И то правда, расстреляешь — надо патроны тратить, пули следовало беречь для внешнего врага. Да еще хоронить за государственный счет покойника — никакой пользы для дела революции! А так он несознательный, каторжным трудом за пайку хлеба послужит усилению первого плацдарма грядущей мировой революции. Система «ИндЛаг» опутала всю страну, практически все сельское хозяйство на этом держалось. А еще вся тяжелая физическая работа на ключевых, так называемых «великих революционных» стройках. Нет, ГУЛаги отнюдь не изобретение товарища Сталина, все это было апробировано в другой реальности, только с несравненно большим масштабом… Появится спрос на рабочие руки в ИндЛагах (люди там выдерживали не более 2–3 лет), моментально выявлялись «враги революции, подлежащие перевоспитанию». Те, кто направлял в лагеря несчастных, зачастую даже предположить не могли, в чем проявилась их враждебность. Это и не волновало, главное — исполнить разнарядку вышестоящих инстанций, а то и сам пополнишь ряды «врагов». Единственное ограничение: если токарь, скажем, или литейщик работает лучше остальных, ему не грозила подобная участь. Естественно, если хватало ума и на самом деле не роптать против власти. Это так благотворно влияло на производительность труда на заводах и фабриках! Рабочие в самом буквальном смысле стали соревноваться не на жизнь, а на смерть… Лев Давыдович хорошо знал человеческую натуру, наряду с кнутом присутствовал и пряник. Претворил в жизнь эффективно действующий социальный механизм: кто реально вносил большую лепту в форсированную индустриализацию и укрепление армии, слаще ел, наряднее одевался, имел шансы вскарабкаться на очередную ступеньку карьеры. Из звеньевых — в бригадиры или с командира полка — в командиры дивизии. При сверхцентрализации всей жизни страны добиться эффективной работы подобного лифта не представило особых проблем.

…При всей административной гениальности одно не учел товариш Троцкий: простому люду деваться некуда, но и большим начальникам перестало нравиться все время ходить по острию бритвы. С пагубностью для здоровья упомянутых «мыслишек вправо-влево» еще можно смириться, как хозяин сказал, пусть так и будет: глупо рисковать собой ради идеологических нюансов, которые и на хлеб не намажешь и в стопку не нальешь… Ну, а вот как наркомы и секретари обкомов могли смириться с калейдоскопической ротацией руководящих кадров? Только взобрался на руководящее кресло, рассесться не успеешь, тебя уже скидывают — нашелся кто-то, кого посчитают более полезным для дела революции. Да пошло оно лесом, это самое дело, свои подштанники, того, ближе к телу. Новой элите страстно захотелось гарантий личной неприкосновенности, закрепления карьерного статуса-кво. Надо полагать, подсуетились и иностранные разведки. Как бы там ни было, внеочередной съезд ВКП(б) в 1939 году сверг Троцкого с красного престола. Сам виноват, потерял бдительность, уверовал в собственное всемогущество. На съезде он уже не присутствовал, сидел в гарнизонной тюрьме, арестованный армейскими заговорщиками. По злой иронии маршала Тухачевского, Льва Давидовича не расстреляли, обвинили в предательстве тому же «делу революции» и сослали в отдаленный ИндЛаг на Урале. Через два месяца пытался бежать, был затравлен собаками лагерной охраны.