Я подобрал это на свалке

Обычно рейс за товаром занимает у меня от четырёх месяцев до полугода. Ведь даже на гипертяге больше семи-восьми световых не разовьёшь без того, чтобы не стало что-то болеть: сердце там, печень, у кого — поджелудочная… У меня, например, при девяти световых начинают жутко болеть зубы, и зудят искусственные суставы на руках. А руки для работы, сами знаете, иногда нужны. И не простые, а — сильные и тренированные. Как и остальное тело. Вот и приходится, пока длится полёт, слоняться по отсекам, как идиоту, читать справочники, каталоги и учебники, работать на тренажёрах до седьмого пота, смотреть видео. Читать справочники — по «работе». Ну, или трепаться с Матерью о её былых похождениях с Питом.

Ничего не скажу, поучительно, но… Пит же умный — все конкретные координаты из её памяти заранее удалил.

Ладно, напишу, когда особенно скучно будет, и о нём. Или, ещё лучше: выйду на пенсию — опубликую мемуары. Так и назову их: «Изнанка Ада»… «С занозой в заднице»… «Смертельная Находка»… Или ещё как. Лишь бы покрасивей — всё равно, как ни назови, большинство приключений довольно… Хм… Нет, правда — экзотичны. И жутковаты.

Не для слабонервных, словом.

Правда, среди скрапперов таких и не водится.

По ночам одна отрада — Ива. Ни разу не слышал от неё, что она «устала», или «голова болит». Да и вообще — молодец она у меня. Не спросишь — сама первая разговор не начнёт. Тело у неё как раз такое, как я люблю: миниатюрное, очень стройное, поджарое и крепкое. Конечно, не следует так делать, но иногда я использую её и как помощницу для перетаскивания неудобных объёмистых предметов — а что, она покрепче любого мужика будет…

Лицо ей я выбрал от какой-то там древней артистки. Не помню фамилию, но звать её было Анжелина. Приятное лицо: не слащаво-приторное, а сильное, волевое. За все двадцать пять лет «совместной жизни» я ни разу не захотел это лицо поменять. Да, собственно, как и тело. Впрочем, иногда мы и просто рядом спим — без увеселений. И хотя у неё обычная программа, мне кажется, что она меня понимает, как никто.

Вот — видите, до чего человека доводят четверть века в Космосе, да ещё в Свободном Поиске?!..

Настоящий Клондайк для психоаналитиков.

Вот только скрапперы к ним не ходят!

В самом начале того рейса решил я заглянуть на Старый Полигон.

Это то легендарное место, вдали от трасс и крупных скоплений, где все, кому не лень, проводили испытания разных типов кораблей и двигателей. Правда, там за полтора века всё уже подчищено так, что редко чего найдёшь, однако мне повезло: на одном из сохранившихся мелких астероидов нарыл немного редкоземельных. Даже полоний и курчатовий сохранились. Видать, разлетелись несдетонировавшие как надо кусочки, да и попали на поверхность.

А кому надо — обследовать такую дребедень, что даже на обзорном локаторе видна лишь с полумиллиона миль? Мало, правда, редкоземельных-то было, но хоть что-то: этот рейс уже окуплен. Свинцовый тяжеленный контейнер перетащил в трюм с помощью всё той же Ивы.

Дальше, раз уж взялся за эту область, заглянул я на Мишень. Собственное имя у этой полуразбитой планетки, конечно, есть, но все зовут её Мишень. Это из-за того, что условия уж больно похожи на земные, и доблестным воякам жутко нравилось сжигать и взрывать на ней всё, что можно, и даже нельзя. Поэтому самый большой кратер имеет в диаметре восемьсот миль, и весь заплыл лавой: она только недавно затянула дыру глубиной пару тысяч всё тех же миль. То есть, почти до ядра…

Ну, если честно, полетел я к ней больше для того, чтоб проверить мой новый, и дорогой, как небольшая термоядерная электростанция, металлодетектор — хотелось мне проверить, действительно ли он такой «чувствительный», или мне чёртовы поставщики «по блату» опять втюхали туфту.

Нет, не туфту. Детектор сразу нашёл мне под поверхностью массу полезного, до этого скрытого экранирующим слоем почвы или песка. Но придирчиво повыбирав, (Теперь-то могу себе позволить!) я остановился на гильзах.

Мишень большая, поэтому на ней около четырёх пятых «Ж». Так что к обнаруженным пустым гильзам опять пришлось взять с собой Иву, иначе не смог бы в челнок погрузить. И то сказать — гильзы плавают тут по всему пространству, и со временем Мишень их притягивает. Так что они падают, вырывая миниатюрные кратеры, а я потом нахожу их простым (Или, как сейчас — навороченным!) металлоискателем, и раскапываю с помощью экзоскелета (здоровенная такая штука, с оборудованием для всех мыслимых и немыслимых поверхностных работ, и с кучей гнёзд и кронштейнов для размещения и подключения оружия).

Из-за того, что атмосфера у Мишени давно испарилась (А ещё бы!), гильзы не страдают, а только сминаются от удара, да зарываются в почву. Ну, это уж ерунда. Зато в каждой — не меньше ста-ста пятидесяти килограмм старой доброй латуни. Военные всё ещё предпочитают её, удобную и пластичную. А уж то, что снаряд в сборе весит три тонны, и диаметр такой штуковины — три-четыре фута, никого не пугает: у них же всё автоматизировано, на линкорах-то, да на авианосцах всяких.

Гильз откопал всего три, но это уже мне шло в чистый плюс!