Я подобрал это на свалке

Челнок я на этой планете посадил как раз у самой крупной пещеры. А всего таких странных пещер с «активной деятельностью» имелась пара десятков — по всей поверхности суши, ближе к экваториальным областям. (Любители тепла там, что ли, живут?)

Мать ещё на орбите, изучив снимки со сканнеров, сказала, что в удалённых от поверхности полостях происходит нечто весьма любопытное. Видно вполне сознательно-целеустремлённое передвижение живых существ. А поскольку сканнеры не различают, что это за существа, мне пришлось протащить свою драгоценную задницу, нагруженную целой кучей всякого оборудования, около мили по извилистому ходу — чуть ли не на полукилометровую глубину. И всё его в пещере расставить и развесить.

А самое главное — всё это нам, на самом-то деле, и не нужно. Уже и так ясно, что на поверхности планеты гуманоидов нет, а уж про недра пещеры с такой концентрацией метана, сероводорода, аммиака и прочих жутко вонючих газов и выделений, что обнаружил наш газоанализатор, и говорить не приходится — тут, как говорится, сдохла бы и самая живучая скотина…

Значит, нечего рассчитывать на артефакты, назначение которых будет понятно (Или — не понятно. Такие, конечно, тоже продаются… Но куда дешевле.) и интересно всё тем же любимым клиентам.

Однако Мать настояла, чтобы я разместил всё, что положено, там, внизу. Да ещё и сделал это лично, а не с помощью дроида. Дроид у меня — учёный. Нет, не в том смысле, что помешан на Науке, а в том — что научен горьким опытом. Однажды по его вине нам чуть не сгрызли челнок огромные стаи мраморных муравьёв, которые погнались за ним. А ещё бы им не погнаться, когда он уволок одно из их яиц, посчитав за «изделие туземцев»!

Так что теперь, после перепрограммирования, дроид бежит только от одного вида любых тварей, хоть отдалённо напоминающих насекомых. Причём — неважно, каких размеров. Главное — чтобы лапок было не меньше шести.

А здесь как раз такие и водились.

Мать пригласила меня, как она изящно выражается, «ознакомиться».

Теперь, после того, как исчез источник яркого света, они наружу повылазили.

Ну один в один — мокрицы. Только здоровенные. Размером с хорошую собаку. И что-то активно делают с белыми столбами. Мать прокомментировала:

— Вероятней всего, это симбиотическое сообщество насекомых, и простейших — из подвида вроде земных гидр, или губок. Губки с помощью внутренних микроорганизмов перерабатывают субстрат, сероводород и метан из атмосферы, и что-то ещё, что в них постоянно засыпают и закладывают. Перерабатывают в пищу для мокриц. Вон — видишь, некоторые существа слизывают капли жидкости, выделяемые столбами, а другие загружают некую органическую массу через боковые щели — внутрь столбов.

Действительно, всё было отлично видно — теперь, когда Мать могла всё замедлить, и приблизить так, что мокрицы занимали весь трёхметровый экран, а тонюсенькие щели в боках «столбов» стали размером с Гранд-Каньон.

Камеры у нас отличные. Как и остальная аппаратура: всё самое дорогое и «продвинутое». Ещё бы: предупреждён — значит вооружён! А уж оружия на каждом скрапперском корабле — о-хо-хо! Хватило бы на маленькую войну с парой планетных систем.

Вот и «любовался» я теперь, как полуметровые мокрицы деловито обсасывают концы тонких как бы щупалец, повылазивших из колонн на уровне моего колена, и отсвечивающих шариками жидкости там, где её ещё не слизнули. Странно. Когда я был рядом — ничего такого не видел. Может — эти колонны втянули свои «отростки» из-за яркого освещения? Или — по чьему-то сигналу?..

Состав жидкости Мать определила с помощью масс-спектрометра и хроматографа. Какая-то сложная смесь белков, полисахаридов, и кучи ферментов. Мне это ничего не говорило.

— С вероятностью восемьдесят восемь процентов, кроме еды для мокриц эти живые реакторы вырабатывают что-то ещё… Оно глубоко внутри, и отсюда я не могу определить состав и назначение. — я про себя позлорадствовал: ну надо же! Оказывается, кое-чего здесь недопонимаю не один я…

— Не удалось дистанционно определить, что приносят в подлапных мешочках, и загружают в узкие щели в стволах некоторые мокрицы. Выяснить, что это, представляется крайне важным, поэтому…

Конечно, я напрасно так ехидно ухмылялся.

Мать потребовала образец. А я, в соответствии с традициями, отказался.

Делать мне больше нечего — вот только лезть снова в чёртову дыру лишь для того, чтобы моя напарница постигла тонкости местного биоценоза:

— Я что — чёртов ксенозоолог?! Когда же это я переквалифицировался?

— Да с тех самых пор, как мы начали заниматься нашей теперешней профессией. — нагло так отвечает моя хозяйка на довольно сердитый вопрос, — Ты же первый поднимаешь крик, когда выявляются упущенные нами возможности, и обнаруживается недополученная прибыль. А такое, если вспомнишь, уже бывало.