Я - подводная лодка!

"Нечеловеческая сила, в одной давильне всех калеча..." - будто про "Курск" сказал когда-то поэт. Что вырвало из-под контроля эту нечеловеческую силу и направило внутрь корабля, сказать пока никто не может. Все три версии, выдвинутые Государственной комиссией по расследованию причин и обстоятельств гибели атомной подводной лодки, оставались в силе, меняя лишь места на шкале вероятности. Однако "версия столкновения не исключает версии взрыва", как справедливо заявил старший следователь Артур Егиев.

На очередной пресс-конференции в Мурманске главнокомандующий ВМФ России адмирал флота Владимир Куроедов сказал:

- Нам более-менее ясно, как развивались события на "Курске" с первой секунды взрыва. Но нет ничего такого, что бы вывело нас на события до этой первой секунды.

А в этом и кроется разгадка подводной катастрофы. Сомнительно, что извлеченные самописцы прольют на неё свет. Правда, благодаря этим "регистраторам" удалось установить, что реакторы были заглушены не только автоматикой, но и вручную, усилиями тех, кто уцелел после огненного урагана, пронесшегося по носовым отсекам.

Неизвестно, что назвали телерепортеры "вахтенным журналом", который обнаружили криминалисты. На подлодке много всевозможных эксплуатационных, аппаратных журналов. Все они регистрируют лишь параметры и режимы работы тех или иных агрегатов. Самый главный вахтенный журнал ведется в центральном посту, именно в него записываются все команды и все доклады с постов, он и есть тот самый "черный ящик" для объективного контроля за действиями экипажа. Но мы все видели, во что превратился второй отсек. Сохранился ли в том огненном аду хоть один бумажный листок? Да и успел ли вахтенный центрального поста внести в журнал хоть какие-то записи? Ведь у него тоже на все про все оставалось 135 секунд... К тому же некоторые эксперты полагают, что первый взрыв был достаточно силен, чтобы оглушить, контузить всех, кто находился в центральном посту.

В те октябрьские дни в Санкт-Петербурге проходила традиционная встреча бывших подводников-северян под эгидой адмирала Аркадия Михайловского, возглавлявшего в годы Холодной войны Северный флот, и командира некогда гремевшей по морям и океанам 4-й эскадры подводных лодок контр-адмирала в отставке Льва Чернавина. Разумеется, речь на встрече зашла о "Курске". Вороша свой немалый морской опыт, офицеры и адмиралы пытались связать новые факты, сообщенные генеральным прокурором, с тем, что уже было известно. Единства мнений не было. Но именно в жарких спорах возник своего рода "фоторобот" катастрофы. В самых общих чертах выглядит он так: обнаружив в ходе учений иностранную подводную лодку в своем полигоне, капитан 1-го ранга Лячин дал приказ подвсплыть на перископную глубину, чтобы донести об этом по радио. Следившая за "Курском" субмарина, потеряв гидроакустический контакт с подводным крейсером (прогретые за лето верхние слои воды мешали распространению звуковых волн), попыталась восстановить его и тоже начала подвсплытие. В результате непредсказуемого взаимного маневрирования подлодка-разведчица задела "крылом" кормового стабилизатора носовую часть "Курска", деформировала один из торпедных аппаратов и прочертила дальше по обшивке ту борозду, которая прошла ниже ватерлинии до середины второго отсека (излетная часть этого следа была показана в телерепортаже). В корпусе боевой ракетоторпеды, смятом в результате удара, произошло соединение топлива с окислителем: вспышка, пожар - тот самый первый взрыв, который зафиксировался на лентах сейсмографов как "малое событие". Через 135 секунд - второй, сверхмощный взрыв...

Корреспондентка популярной газеты задала вопрос старшему следователю по особо важным делам подполковнику юстиции Артуру Егиеву:

- Между первым и вторым взрывом прошло около двух минут. Что можно успеть сделать за это время?

- Единственное, что некоторые успели сделать, - это натянуть на себя "идашки" (индивидуальный дыхательный аппарат), а те, кто в последних отсеках, успели перебраться в девятый. Люди в первых отсеках были живы очень недолгое время. Быстрая смерть.

А вот в седьмом отсеке уцелели и стекла на приборах, и даже некоторые лампы дневного света. Уцелели люди, которые потом вынуждены были перейти в девятый отсек, отсек-убежище, оказавшийся дьявольской западней. Судебно-медицинская эскпертиза доказала со всей определенностью: в корме подводники группы капитан-лейтенанта Колесникова жили не более восьми часов. За это время трое из них успели написать свои прощальные записки: сам Колесников, капитан-лейтенант Аряпов и старший мичман Борисов.

"... В четвертом отсеке моряки были одеты в средства индивидуальной защиты, в подводные костюмы, которые позволяют некоторое время дышать автономно, - сообщали следователи. - Все тела располагались головой в сторону пятого отсека, то есть создается впечатление, что они пытались перейти туда".