Я пойду одна

В пятницу без десяти четыре отец Эйден медленно шел из монастыря в нижнюю церковь. Он несколько часов просидел за письменным столом, а после долгой неподвижности у него всегда болели спина и колени.

Сегодня, как обычно, несколько человек уже собрались перед двумя исповедальными комнатами неподалеку от входа в церковь. Отец Эйден видел, что один из них отошел к гроту Марии Лурдской, а кто-то другой преклонил колени на скамеечке перед святым Иудой. То ли прихожанин решил дать отдых ногам, то ли просто набирался храбрости перед исповедью.

«Но тут ведь нужна не храбрость, а только вера», – думал францисканец.

Когда отец Эйден проходил мимо гробницы святого Антония, он заметил мужчину в плаще военного покроя, с густыми темными волосами, стоявшего на коленях. У священника мелькнула мысль, что Альвира могла говорить об этом самом человеке, недавно проявлявшем к нему такой странный интерес. Но отец Эйден отогнал эту мысль. Он решил, что мужчина просто хотел сбросить с души какой-то груз. Следовало надеяться, что дело обстоит именно так.

Без пяти четыре монах прикрепил табличку со своим именем на двери исповедальной комнаты, вошел внутрь и уселся на стул. Перед тем как начать выслушивать кающихся, он всегда произносил одну и ту же молитву о том, чтобы ему удалось утешить тех, кто приходит за этим.

В четыре ровно он нажал на кнопку, зажигавшую зеленую лампочку над дверью, чтобы первый в очереди ожидавших знал – его приглашают войти.

День выдался необычайно нагруженным даже для поста, и через два часа отец Эйден решил, что он может уйти, не выслушав всех, хотя перед дверью оставались еще несколько человек.

Потом, без пяти шесть, в комнату вошел тот самый мужчина с пышными волосами и в темных очках. Воротник его плаща был высоко поднят. Пряди черных волос прикрывали уши и лоб. Руки он держал в карманах.

Отец Эйден ощутил мгновенный укол страха. Он сразу понял, что этот человек пришел явно не для того, чтобы облегчить душу.

Мужчина сел и хрипло произнес:

– Благословите меня, отец, потому что я согрешил.

Он замолчал, но отец Эйден ждал и услышал:

– Я не уверен, что вам захочется даровать мне прощение. Преступление, которое я готовлю, куда серьезнее тех, что уже совершены. Видите ли, я намерен убить двух женщин и ребенка. Одну женщину вы знаете, это Зан Морланд. Кроме того, я и вас собираюсь прикончить. Я не знаю, что вы от нее услышали или заподозрили.

Отец Эйден попытался встать, но не успел, потому что мужчина выхватил из кармана пистолет, прижал ствол к сутане монаха и сказал:

– Не думаю, что нас кто-то услышит. У меня ведь глушитель. В любом случае там все слишком усердно молятся.

Отец Эйден почувствовал острую, жгучую боль в груди, и тут же все провалилось в темноту. Он только ощутил, как руки мужчины прижимают его к спинке стула.

Руки… Зан Морланд. Вот что он пытался вспомнить.

У Зан Морланд были прекрасные руки с длинными пальцами.

А у женщины, приходившей к нему на исповедь, руки были намного меньше и пальцы короче…

Потом этот образ улетучился из головы монаха, тьма стала полной и окончательной.

66

Когда они наконец смогли выйти из здания суда, Уилли шагнул в сторону от многочисленных объективов, перебежал через улицу и поймал такси.

Прикусив губы, чтобы они не так заметно дрожали, и держась за руку Чарли Шора, Зан бросилась к такси. Но ей не удалось скрыться от вспышек и микрофонов, которые тыкались прямо ей в лицо.

– Какие-нибудь заявления для прессы, Зан? – кричали репортеры.

Остановившись, она закричала в ответ:

– На фотографиях не я, не я, не я!

Уилли стоял у края тротуара, держа открытой дверцу машины.

Чарли помог Зан сесть и тихо сказал:

– Этот добрый человек поддержит тебя сейчас.

Такси рванулось с места, и некоторое время ни Александра, ни Уилли не произносили ни слова.

Потом, когда они уже почти доехали до Центрального парка, Зан повернулась к нему и начала:

– Не знаю, как и благодарить тебя. У меня ведь арендованная квартира. Счета в банке теперь просто нет. Я не смогла бы сама внести залог и сидела бы в темнице в оранжевом тюремном комбинезоне, если бы не вы с Альвирой.

– Ну уж нет, Зан! Сегодня ты не попала бы в тюрьму, – возразил Уилли. – Только не в мое дежурство.

Когда они добрались до квартиры семьи Михан, Альвира уже ждала их, приготовив кофе, и сказала:

– Чарли позвонил мне и сообщил, что Зан нуждается в чем-нибудь покрепче красного вина. Что бы это могло быть?

– Наверное, виски. – Морланд попыталась улыбнуться, разматывая шарф и снимая жакет, но эта попытка не удалась. – Может, даже две или три порции, – добавила она.

Как только гостья справилась с жакетом, Альвира обняла ее и проговорила:

– Чарли позвонил, сказал, что ты едешь к нам, и попросил напомнить тебе, что это был всего лишь первый этап долгого процесса. Он готов бороться за тебя на каждом шагу.

Зан прекрасно знала, что именно должна сказать, но не была уверена, что сумеет все выразить достаточно точно.

Чтобы оттянуть время, она села на кушетку, окинула взглядом комнату и заявила: