Я помню все твои трещинки (СИ)

На два пропущенных гола, Локомотив отвечает тремя забитыми во втором тайме. И вот уже внутри появляется огонек на победу, как Зенит сравнивает счет со стандарта. Все уже на нервах, ошибаются и играют слишком грубо. Идут последние минуты матча, а Леша рискует из последних сил. Много не получилось у него в этом матче, поэтому Миранчук так сильно желает наконец помочь своей команде вырвать эту волевую победу. Да вот только получает желтую карточку и зарабатывает опасный штрафной в пользу Зенита. Семин тут решает заменить Алексея, и тот, поддавшись расстроенным чувствам, пинает мяч, который уже стоял для исполнения стандарта. Кто-то из зенитовцев кричит на него, парень просто не сдерживает себя и ударяет со всей силы того по лицу, разбивая губу. Тот кидается на него и в отместку тоже ударяет. Их растаскивает судья, и тренерский штаб спешит увести Лешу, чтобы тот не получил еще больше. Да вот только замена не успевает произойти, Миранчук получает вторую желтую, которая равносильна красной, и удаляется с поля. И именно с этого штрафного Зенит забивает четвертый и победный гол, из-за которого Локо опускается в турнирной таблице. Теперь стать лидером становится еще сложнее.

Алексей сразу же срывается в раздевалку, не желая видеть никого. Его просто разрывает от злости. Он слышал, как кто-то кричал ему вслед и угрожал расправой, слышал, как его освистывали болельщики. Миранчук считает, что это поражение на его совести. Как можно было так провести матч? Принести два гола Зениту, совершенно на ровном месте.

— Леш, — на плечо опускается такая родная ладонь брата, — ты не виноват. Никто не виноват, так сложилось.

— Я такой бесполезный игрок, — выдыхает он.

— Неправда. У тебя кровь, — Антон смотрит на его губу.

Да вот только Миранчуку-старшему все равно. Даже если бы он весь истекал сейчас кровью, было бы все равно. В голове только одна мысль. Он подвел всех, всю команду и весь тренерский штаб. Провел отвратительный матч. Поистине ужасное возвращение после длительного отсутствия.

А все из-за чертового одиночества, разливающегося в груди. Ему не хватает поддержки, понимания. Раздевалка мгновенно опустела, будто там никого и не было. Даже не хотелось идти домой, потому понимал, что там ждала его тишина и полная темень. Надоедать брату не хотелось, как никак, у него своя жизнь, и быть обузой явно не в лешином стиле. Парню хотелось любви. Ему хотелось Киры, которая бы поняла. Которая одной своей улыбкой окрасила бы всю квартиру в яркие краски, затмила собой любое солнце и добавила бы насыщенности в серые будни. Но она далеко. Даже не знает о нем, не представляет, что где-то в мире может быть Миранчук.

Да вот только Леша безумно сильно ошибается. Она смотрела этот матч и держала кулаки за парня. Каждый раз подпрыгивала, реагируя на гол Локомотива, и сжималась от страха, когда что-то происходило с Миранчуком. А на удаление и удар Богуславская отреагировала слишком больно. Из ее глаз сами покатились слезы и казалось, будто ее сейчас ударили и разбили в ответ губу. Но только все это происходило с Лешей, а она и поддержать его не могла. Просто не знали друг друга, были разведены на разные полюса без какого-либо права на встречу.

Ей осточертели привычные будни. Работа уже не могла привести в порядок мысли и даже излюбленное место вызывало лишь тошноту. Пространство давило на нее, хотелось сбежать куда-то. И сбежала. В парк, в надежде спокойно закончить проект, сроки которого уже поджимали. Ее задачей было передать максимально сильно и красиво эмоции людей. Кто-то плакал на этих фотография, кто-то радостно смеялся, а кто-то просто безразлично смотрел в пустоту. И если бы девушку сейчас попросили предстать перед объективом, она бы отнеслась к последнему типу.

После пробуждения и прыжка с парашютом, подпитанным истерикой, больше не хотелось ровным счетом ничего. Просто спрятаться, чтобы ни единая душа не могла ее найти. Даже чувствовать не хотелось. Не было сил. Кира будто поставила на себе крест, что уже не сможет построить отношения. Не хотелось любить и отдавать душу мужчинам. Да у нее даже ребенка не получалось воспитать, все обязательно заканчивалось максимально плачевно. И даже если бы сейчас возник Миранчук, она бы не смогла вернуть все. Не могла пересилить себя и попытаться снова довериться эмоциям. Не ее это.

— Девушка, не подскажете, который час? — обращается к ней парень.

— Половина четвертого, — говорит Богуславская и смотрит на него. Он ходит по кругу, держа в руках букет. — На сколько опаздывает?

— Два часа, — вздыхает он. — А ваш?

— А я одинока, просто работаю тут, — Кира пожимает плечами и пытается выдавить улыбку. Довольно тяжело признать, что больше в ее жизни нет любви, и не будет ей места, кажется, никогда.

— Желаю вам обрести свое счастье. А я свое, видимо, потерял. Это вам, — парень протягивает букет и улыбается.