Я попала в Запендю!

Остромысл шёл впереди, а я плелась за ним, слегка прихрамывая на костяную ногу и кокетливо косолапя правым лаптем. Эх, жизнь моя тяжкая, бабояговская! Впрочем, пока мне всё даже нравилось. Мечтала о практике клинического психолога в самых что ни на есть сложных условиях – получи, а также море адреналина и эстетическое наслаждение от созерцания сказочной старины в довесок. Неплохо? Думаю, да. Тем временем хоромы превзошли самые смелые наброски моего разбушевавшегося воображения.

При свете факелов они показались мне похожими на старинные тёмные пещеры с загадочными дверями, ведущими в темноту. Одна из таких дверей вела в гридницу, оказавшуюся большим роскошным залом с низким сводчатым потолком. Сейчас, ночью, она казалась тёмной, осиротевшей и пустой. Длинные лавки, где во время пиров сидели воины княжеской дружины и прочие так называемые «нарочитые мужи» (знатные люди – примечание автора), сейчас пылились, только на княжеском троне, единственном светлом месте среди общего мрака, восседала красивая девушка лет семнадцати, одетая в богатое платье из орнаментированной ткани, украшенное оплечьем и затейливой каймой. Светлые пряди, выбиваясь из-под шёлкового белого убруса, изящно обрамляли её лицо, а на чело был слегка надвинут сверкающий самоцветами венец с височными кольцами очень тонкой работы: каждое – произведение искусства.

По рассказам Воронессы я представляла Гориславу эдаким худощавым сорванцом, но это было неверное предположение. Красота княжны казалась немного тяжеловесной из-за волевого, совсем не женского подбородка и широкого лба, но эта особенность только добавляла ей особого шарма. А в остальном всё было по канону: девица приятной упитанности, как говорится, кровь с молоком, уста сахарные, грудь лебединая, походка павлина, очи сокольи да брови собольи. Очи, кстати, смотрели на меня мрачно, дерзко и как-то депрессивно. В общем, рабочий диагноз: невроз на фоне продолжительного стресса.

Я решила не кланяться, думая, что ведьма такого уровня, как Баба Яга, сама должна принимать поклоны тех, кому нужны её услуги.

– Мир тебе, Баба Яга! – с почтением обратилась ко мне Горислава.

Голос у неё был зычный, но приятный. С первых же властных ноток в нём ощущалась какая-то неуверенность, даже растерянность, что неудивительно при таком раскладе. За спиной княжны вместо всяких советников и мамок-нянек у трона стоял могучий молодой воин (по возрасту, наверное, ровесник княжны), тоже светловолосый и симпатичный, но в отличие от Гориславы, чьё лицо носило печать раздумий и книжных ночных бдений, воин, видимо, не терзал себя философскими размышлениями, предпочитая разрубать гордиевы узлы, а не распутывать их.

– И тебе, княжна! – отозвалась я. – Что за горе у тебя приключилось? Рассказывай.

– Об этом я поведаю тебе с глазу на глаз! – объявила Горислава, вызвав явное недовольство Остромысла.

Не доверяет боярину, стало быть! Интересно, почему? А княжна добавила, обозрев гридницу:

– Оставьте нас все! Ступайте почивать с миром! Для гостей палаты готовы.

«Мне, чур, палату нумер шесть!» – хотела пошутить я, но сдержалась и кивнула Бардадыму. Перед прилётом в терем он из уважения к княжеской персоне по моему совету не только принял человеческий облик, но и был обряжен в порты и рубаху, дабы Горислава не упала в обморок от вида его мохнато-мускулистой наготы, и теперь маялся от обилия ненужной одежды и прочих атрибутов, необходимых для соблюдения этикета. Заметив мой кивок, козёл нехотя подчинился и унёс с собой громко протестовавшую Воронессу. Бояре и дружинники потянулись к выходу вслед за ним.

– Мне тоже уйти, Гориславушка? – едва слышно прошептал белобрысый витязь, чуть заметно наклоняясь к уху княжны.

– Ступай и ты, Дубыня Звезданович! – тихо ответила Горислава. – Мне с Бабой Ягой о многом поговорить надобно, а ты у дверей встань, чтобы никто не прошёл!

Как она его назвала?! Дубыня?! Звезданович?! А ведь точно, на вид он дуб дубом и зазвездился: так запросто с княжной разговаривает – никакой субординации! А может, тут что-то нечисто? Я не успела это обдумать, потому что, едва мы остались вдвоём, княжна залилась слезами, как обычная девчонка, которую испугали дурные сны. Мне пришлось подойти к ней и обнять, чтобы она успокоилась.

– Что делать? Знать не знаю, ведать не ведаю! – прошептала Горислава. – Отец недавно сам не свой стал и решил вдруг ни с того ни с сего с соседями породниться. Замуж меня отдать грозился и ничего слушать не хотел! Все слова мои как об стенку горох были!

Мы сели на лавку, как подружки, и княжна продолжила свой рассказ:

– А соседи у нас орки да змеи трехголовые, а ещё Пупсы. Как по мне, лучше в омут с головой, чем кого-то из них в женихи! Да и ненадёжные это союзники: говорят, власть у них там чисто для отвода глаз, а так они давно Кадваладуру проклятому продались и под его дудку пляшут! Какой от них прок?