Я посажу тебя в клетку

Оно не мягкое, оно, твою срань, озабоченное справедливостью.

С тихим стоном разочарования, я впился в ее шею, намеренно оставляя след зубов и засос, а потом тихо проговорил.

- Именно так. И теперь папашу спасти можешь только ты…

- Как? - прохрипела она, и этот грешный, развратный хрип проник в мои яйца, так, что они загудели от желания.

- Условие прежнее, или ты, или он.

И всё же она вывернулась, ловко поворачиваясь в моих руках, обхватывая шею, прижимаясь всем телом ко мне, что я невольно обнимаю её за талию и притягиваю еще ближе. И снова мы в секунде от неистового траха. И коза это понимает. Щурится, улыбается и трется сиськами так, что я чувствую её соски через тонкую рубашку.

- Я согласна.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы отстраниться.

- Приведи себя в порядок и выходи в зал, - холодно распорядился я, спешно покидая туалет.

Черт, это будет сложнее, чем я думал. Вначале мной двигала злость, за возможность отомстить я горы готов был свернуть. Но за месяц что-то изменилось. И это что-то назойливо пробивало брешь в моем хладнокровии.

Мне её жалко? Нет.

Я на нее зол? Все еще да.

Но хочу ли я раскатать её так, чтобы она встать не смогла?

Уже нет.

Я сел перед Обуховым, демонстративно подписывающем бумаги. Выслушал разум, взывающий ко мне, что лучше взять бизнес и не пачкаться с козой. Дождался, когда Обухова вышла из туалетной комнаты, подошла к моему столу и встала за спиной отца, все еще не замеченная им.

- Я подписал. Теперь ваша очередь, - Обухов передвинул мне бумаги и ручку, но заметив мой взгляд, направленный ему за спину, обернулся сам и тут же взревел: - А ты чего здесь делаешь?!

- Пап, всё нормально. Я сама улажу этот вопрос.

- Какой еще нахрен вопрос? Ты где должна быть? Где, нахрен, твой раздолбай?

Обухов судорожно схватился за телефон, в спешке набирая чей-то номер и нервно поглядывая то на меня, то на дочь.

Я оскалился, откинувшись на спинку дивана, концерт получался хорошим, драматичным. Девственница прильнула ко мне, но я отодвинул, чтобы не мешала наслаждаться. Вот теперь фильм принимал другой оборот, и в глубине души я был рад капитуляции сучки.

- У Глеба отключен телефон, - прервала попытки отца коза.

- А какого…

- Пап! Спокойнее, ладно? Я накосячила – я и улажу. Мы с Русланом договоримся.

Коза игриво стрельнула в мою сторону взглядом, заставляя внутреннего демона заржать. Ведь она уверена, что отделается парой перепихонов. Причем даже заставлять себя не придется – она давно положила на меня глаз.

Вот ведь самоуверенная идиотка!

- Когда это вы успели договориться с… Ермаковым? – Обухов багровел, и мне не понравился нездоровый цвет лица.

- Только что. Пап не переживай, я…

- Тащи свою, пока еще целую, задницу домой!

- Пап!

- Развернулась и сбрызнула отсюда.

- Папа!

В поединке коза явно проигрывала. Пора было вмешаться.

- Андрей Григорьевич, присядьте, - я дождался, когда он тяжело опуститься на диван напротив меня, потом взял подписанные им документы и помахал в воздухе между нами. – Ваша дочь совершеннолетняя, дееспособная. И мне кажется благородной её попытка сохранить ваш бизнес.

- Она дура, - огрызнулся Обухов.

- Тут возразить нечем, - согласился я.

- Ой, вот только не надо…

- Помолчи.

- Заткнись!

Коза вздернула подбородок, обошла стол, вертя своей попкой перед носом, и села рядом с отцом, закинув ногу на ногу, снова на секунду выбивая меня из колеи похотливыми образами.

Так, собрался, Рус. Ты потом с ней наиграешься, когда окончательно уложишь на лопатки папашу.

Обухов помолчал некоторое время, потом вздохнул:

- Я так понимаю, от меня уже ничего не зависит?

- Нет, папа, я все решила. И не хочу, чтобы ты расплачивался за мои ошибки.

Ей бы пафоса в тон поменьше, даже я проникся.

- С ней ничего не должно случится, - проговорил Обухов, глядя мне в глаза.

- А как в этом случае я буду ее перевоспитывать? – усмехнулся я. – С ней много чего случится. Но она останется живой, если вы об этом.

- И как долго ты собираешься её воспитывать?

Я смерил козу оценивающим взглядом. Та сразу поддалась вперед, расправляя плечи, выпячивая грудь и облизывая губы. Нарочно или подсознательно – неважно. Но как долго коза будет заблуждаться на свой счет?

- До конца года – она моя. Потом отпущу.

- Ого, у тебя аппетиты, - улыбнулась Обухова, многозначительно улыбаясь.

Так ведь она реально собирается отработать залет сексом! Вот с этого и начнем обламывать.

- До нового года? – неуверенно переспросил отец. – Уверен? Если что, я заберу ее раньше.

И это была сделка.

Я поднял договор, на глазах Обухова разорвал его и подал руку Юльке, перетаскивая на свой диван.

- Пока не отпущу её – вы не вмешиваетесь.

Коза неуклюже плюхнулась рядом, заваливаясь на меня и обдавая своим обволакивающим ароматом.

Пахнет как течная сучка. И ведь мне придется обламывать не только ее инстинкты, но и свои. Мать её!

- Так не пойдет, - вдруг рявкнул Обухов, и я тут же пожалел, что не оставил договор в качестве страховки. – Я не смогу просто взять и отдать дочь сутенеру.

- Полегче, - предупредил я, удерживая Юльку, поглаживая её по оголенному плечу.